Андрей Маняхин - Слеза Богов

– Ага, – буркнул тот, не отрываясь от кипы бумаг на столе, продолжая шуршать ими. – Вы, оболтусы, хоть додумались пробить его по базе? А то, не дай бог, он неугодник и числится в Мировом Розыске! Нас корпорация тогда сожрет со всеми нашими потрохами и ничуть не подавится.

Охранники весело переглянулись.

– Все отлично, шеф! Мы его проверили, – солгал Дмитрий, даже не моргнув, – он совершенно чист, как девственный весенний лист.

– И взял же на свою голову юмориста! Ведите тогда его в комнату, – сказал начальник, так и ни посмотрев на очередной улов своих подчиненных. – И не забудьте принести мою долю за этих самых «рыбок», а то уволю к чертовой матери обоих!

– Как вы могли такое вообще о нас подумать, шеф! – сыронизировал Петр.

– Запхните его к остальным и валите уже отсюда поскорей! – в шутку рявкнул он и нажал какую-то кнопку под столешницей. – У меня сегодня и без вас полно работы, а я еще не принимался за отчеты. И не забывайте замыкать кабинет, когда меня нет, чтобы не получилось, как в прошлый раз.

Огромная картина, изображающая какой-то размазанный бред всего парой цветов, едва слышно скрипнула и медленно пошла в сторону, открывая резную дверь в потаенную комнату. Дмитрий повернул ручку, и вторая деревянная преграда бесшумно отворилась, пропуская Алексея внутрь.

Комната оказалась не меньше кабинета начальника охраны, только вместо обшитых дорогущим деревом стен с картинами, здесь они оказались украшены обычными интерактивными фотообоями с живописными видами, скорее всего, Старого Мира, которые наполняли комнату тихими успокаивающими звуками. Там, где еще секунду назад была дверь, теперь на всю стену струились, журчали, низвергали воду водопады, сверкая в лучах интерактивного солнца и играя пестрой радугой в дымке брызг. С противоположной стороны, наоборот, пейзаж был спокойным, умиротворенным: медленно струилась река под кронами тропической растительности, омывая стволы деревьев, с которых свисали лианы; шелестела листва, а цветы колыхались под легким ветерком; мелодичное пение невидимых птиц ласкало слух. Третий пейзаж казался вовсе неживым: молчаливые горы вздымались ввысь заснеженными вершинами, освещаемые полуденным солнцем, и только сверкающая рябь на чистом, как слеза, озере нарушала этот волшебный мертвый покой.

Алексей осмотрелся. Два человека сидели на широком бежевом диване у подножья гор, уткнувшись в какие-то глянцевые журналы на стеклянном столе, и еще двое разместились в довольно удобных креслах цвета грецкий орех в тропиках, уставившись в широкий экран голографического телевизора над водопадами. И вот оно! То самое, что так ему сейчас необходимо. Он подошел к кулеру возле окна, наслаждаясь приятным тихим рокотом водопадов, и налил себе стакан холодной чистой воды, затем второй. Прохлада мигом растеклась по его организму, доставляя массу неизгладимых впечатлений. Беспощадная жажда, мучащая на протяжении нескольких часов наконец-то отступила. Он облизал потрескавшиеся губы, убрав с них капли засохшей крови, и наполнил очередной стакан.

Охранники были правы. Из окна на всю стену действительно открывался живописный вид на океан, оказавшимся гораздо величественнее, чем на картинках и по телевидению. Он был настоящим – живым! Повсюду кружили чайки, волны являлись откуда-то из-за горизонта, шли в сторону берега и с кипением накатывали одна за другой на пирсы, которые с диска диспетчерской были видны как на ладони. Восемь исполинских пирсов, не считая крошечного пассажирского, лежали внизу перед ним, и каждый из них был способен принять одновременно до восьми громадных кораблей, но даже этого было не достаточно, так как еще с десяток кораблей ждали своей очереди в акватории порта. Один корабль отплывал, а на его место тут же причаливал другой, но это ничуть не приостанавливало жизнь на пирсе – она бурлила. Многочисленная спецтехника свободно сновала по пирсу туда-сюда, два козловых погрузочных крана, не переставая, разгружали и загружали корабли, баржи. Иногда на пирс въезжала какая-нибудь фура с рефконтейнером, который тут же цепляли краном и погружали в трюм корабля.

Алексей подождал, пока не отчалит очередной корабль и направился к одному из свободных кресел у подножья безмолвных гор, сел в него поудобнее, чтобы немного посмотреть телевизор, но чрезвычайная усталость, изнеможденность от долгой прогулки в зной сделали свое, и он мгновенно заснул.

Без четверти шесть. Прошло почти три часа, а они никак не могут приволочь ему всего на всего одного единственного человека. Тем более что уже давно известно, кто он такой, где живет и где работает, а каждая минута промедления все больше и больше отделяет их от поимки Степанова. Ник нервно кинул на стол папку, на которой было написано «Аганесов Максим Семенович», и подкурил давно затухшую в пепельнице сигару. Не удивительно, что он про нее вообще позабыл.