Тати Блэк - БАМС! Безымянное агентство магического сыска

«Когда под лодкою мы с вами возлежали… воспламенился я и весь горю!»

Надо же было придумать такое! В выдумке и находчивости Петру Ивановичу никак не откажешь. И вольно или невольно, выдумка эта разбередила Настасье душу, начисто лишив покоя.

Может ли статься, что Петр Иванович говорил правду? Мог ли он томиться тем же странным и ранее незнакомым Оболенской чувством, которому она не знала названия? Или знала?

Возможно, это была та самая страсть, которую, перешептываясь, так любили обсуждать дворцовые сплетники? Оболенская нередко была свидетельницей подобных фривольных бесед, которые, во многом, являлись для нее загадкою. И только теперь, ворочаясь с боку на бок и мучимая бессонницей, Настасья Павловна начала понимать их суть.

И это было весьма некстати. По отношению к Петру Ивановичу ей следовало оставаться совершенно равнодушною. Так будет гораздо лучше для дела. Да и для самой Настасьи Павловны.

Пожалуй, она бы не спустилась к завтраку вовсе, сказавшись больной, если бы горничная не передала ей, что Анис Виссарионович имеет сообщить очень важную новость. И теперь, сидя за столом и глядя на сияющего, точно начищенный самовар, Фучика, Настасья терялась в догадках, что же такого срочного и, судя по всему, замечательного, собирается поведать ей дядюшка. По его виду можно было предположить, что агентство по меньшей мере получило ещё один важный заказ. Или изловило проклятого душегубца, который уже дважды уходил у нее с Шульцем из-под носа. Но о таком дядюшка ей бы, определенно, рассказывать не стал.

Когда подали чай, Анис Виссарионович наконец заговорил:

– Тебе, Настенька, должно быть скучно в наших краях?

– Что вы, дядюшка, – Оболенская подняла на него удивленный взгляд. – Нисколько.

– Да я понимаю, понимаю… – отмахнулся от ее возражений Фучик. – Ты привыкла ко всяким развлечениям при дворе. И я вот тут подумал… – он сделал торжественную паузу, вынуждая Настасью Павловну вопросить:

– Что же, дядюшка?

– Что нам следует дать бал! – произнеся это, Анис Виссарионович засиял пуще прежнего. – В твою честь, да-да. Всенепременнейше следует!

Настасья Павловна так и обмерла, с недонесенной до рта чашкою. Бал? Бал – это прекрасно. А вот возможное нарушение ее инкогнито – совсем напротив.

– Ну что вы, дядюшка! Не стоит так утруждаться…

– Стоит! – категорическим тоном заявил Анис Виссарионович, для пущей убедительности стукнув кулаком по столу. – Моя племянница того стоит!

– Кого же вы хотите пригласить? – осторожно осведомилась Настасья Павловна, смиряясь с неизбежным и лелея надежду, что торжество будет не слишком пышным.

– Всех! – горячо заявил Фучик.

– И ваших агентов тоже?

– И моих агентов тоже. Есть у меня один замечательнейший экземпляр – Шульц Петр Иванович! – сказав это, Фучик как-то хитро покосился на Настасью, отчего та снова испуганно застыла. Неужто дядюшка что-то знает о ее похождениях?

– И что же? – спросила Настасья Павловна как можно спокойнее.

– А то, Настенька, что ты уже второй год как вдовая…

– Дядюшка! – воскликнула с укором Оболенская.

– Знаю, знаю, ты ещё переживаешь безвременную кончину Алексея Михайловича, но, скажем прямо, Настенька, супруг твой был не из тех, память о ком стоит свято…

– Довольно, дядюшка, – прервала его Настасья Павловна с мягкой улыбкою. – Не будемте, прошу вас.

– Хорошо-хорошо, Настенька. Но к Пете ты всё же присмотрись…

«Уже насмотрелась» – хотелось буркнуть Настасье Павловне. «Да так, что ни сна теперь, ни покою».

– Ну что же, мне пора, – продолжал, тем временем, дражайший дядюшка, вставая из-за стола. – Дела не ждут.

Когда Анис Виссарионович отбыл в агентство, Настасья Павловна позволила себе, наконец, сменить выражение лица на хмурое. Затеянный дядюшкой бал добавился в число проблем, и без того уже навалившихся на Оболенскую сверх меры. И заказ нового платья вкупе с думами о том, как удержать на замке неугомонного Моцарта, к несчастью, слишком любившего музыку, чтобы оставаться в стороне от бала, были лишь малой толикой того, что беспокоило Настасью Павловну. Главная же ее забота состояла в том, чтобы каким-то непостижимым образом избегать весь вечер господина лейб-квора, ведь Анис Виссарионович наверняка пожелает представить их друг другу.

Во время бала у Настасьи Павловны Оболенской не было ни единой свободной минуты. Каждое мгновение она была напряжена, как сжатая пружина, сосредоточив все силы на том, чтобы не попасться на глаза Петру Ивановичу. Особенно после того, как заметила, что тот беседует с Павлом Андреевичем Оболенским. И, судя по лицу лейб-квора, беседа эта носила не слишком приятный оттенок.