Элис, жена Фабиана, неотрывно следила за губами мужа. За все время, что он говорил, держа в руках куклу, она ни разу не мигнула. А он не замечал никого, кроме куклы, словно и подвал и люди вокруг вдруг растворились в тумане.
Наконец фигурка дернулась в его руках.
- Пожалуйста, хватит обо мне. Ты же знаешь, Элис этого не любит.
- Элис никогда этого не любила.
- Ш-ш-ш!! Не надо! - крикнула Рябушинская. - Не здесь и не сейчас.
Потом она быстро повернулась к Кроувичу, и он увидел, как двигаются ее тонкие губы:
- Как все это случилось? Я имею в виду, с мистером Окхэмом?
- Лучше бы тебе поспать сейчас, Риа, - сказал Фабиан.
- Но я не хочу, - ответила она. - Я имею право слушать и говорить, я такая же деталь этого убийства, как Элис или... или мистер Дуглас!
Пресс-агент уронил сигарету.
- Не путайте меня в это, вы... - и он так глянул на куклу, словно она вдруг стала шести футов ростом и ожила.
- Я хочу, чтобы здесь прозвучала правда. - Рябушинская повертела головкой, осматривая подвал. - Если я буду заперта в своем гробу, ничего хорошего не выйдет, а Джон окончательно заврется, если я не стану следить за ним. Правда, Джон?
- Да, - ответил он, закрыв глаза, - похоже, так оно и есть.
- Джон любит меня больше всех женщин на свете; я тоже люблю его и наставляю на путь истинный.
Кроувич треснул кулаком по столу.
- Черт побери, черт вас побери, Фабиан! Если вы думаете, будто можете...
- Я ничего не могу поделать, - пожал плечами Фабиан.
- Но ведь она...
- Знаю, знаю, что вы хотите сказать, - тихо ответил Фабиан. - Что она у меня в гортани, да? А вот и нет. Не в гортани. Где-то еще. Я не знаю где. Здесь или вот здесь, - и он тронул сначала грудь, потом голову.
- Она ловко прячется. Временами я ничего не могу поделать. Иногда она говорит сама по себе, и я тут совершенно не при чем. Часто она говорит мне, что я должен делать, и я слушаюсь ее. Она следит за мной, выговаривает мне; она честна, когда я нечестен, добра, когда я зол, а это бывает со всеми нами, грешными. Она живет своей, отдельной жизнью. В моем мозгу она построила стену и живет за нею, игнорирует меня, если я пытаюсь обернуть ее слова чепухой, и помогает, если я все правильно делаю и говорю. - Фабиан вздохнул. - Как хотите, а Риз должна остаться с нами. Было бы нехорошо отправлять ее в ящик, очень нехорошо.
Помолчав с минуту, лейтенант Кроувич принял решение.
- Ладно. Пусть остается. Попытаюсь, с божьей помощью, закончить раньше, чем устану от ваших трюков.
Кроувич развернул сигару, зажег ее, затянулся.
- Итак, мистер Дуглас, вы не узнаете убитого?
- Есть в нем что-то смутно знакомое. Может, он из актеров.
Кроувич чертыхнулся.
- А если без вранья? Взгляните на его башмаки, взгляните на одежду. Он явно нуждался в деньгах и явился сюда просить, вымогать или украсть что-то. Кстати, позвольте вас спросить, Дуглас, миссис Фабиан - ваша любовница?
- Кто дал вам право!.. - крикнула миссис Фабиан.
Кроувич не дал ей продолжить:
- Вы сидите рядом, бок о бок. Я еще не совсем ослеп. Когда пресс-агент сидит там, где должен сидеть муж, утешая жену, что, по-вашему, это означает? Я видел, как вы смотрели на ящик, как у вас перехватило дыхание, когда она появилась на свет. И как вы сжали кулаки, когда заговорила она. Черт побери, вас же насквозь видно.
- Если вы хоть на минутку подумали, что я ревную к куску дерева...
- А разве нет?
- Конечно же, нет!
- Ты вовсе не обязана что-либо рассказывать, Элис, - заметил Фабиан.
- Пусть говорит!
Теперь все смотрели на маленькую фигурку. Та безмолвствовала. Даже Фабиан глядел на нее так, будто она его укусила.
Наконец Элис Фабиан заговорила.
- Я вышла замуж за Джона семь лет назад. Он говорил, что любит меня, а я любила и его; и Рябушинскую. Сначала, во всяком случае. Но потом я стала замечать, что большую часть времени и внимания он отдает кукле, а я, обреченная ждать его ночи напролет, становлюсь лишь тенью.
На ее гардероб он тратил по пятьдесят тысяч долларов в год, потом купил за сто тысяч кукольный домик - вся мебель в нем была из золота, серебра и платины. Каждую ночь, укладывая ее в маленькую постель, он разговаривал с нею. Поначалу я принимала все это за тонкую шутку и даже умилялась. Но наконец до меня дошло, что я нужна ему лишь как ассистент в этой игре и почти возненавидела - не куклу, конечно, она-то ничего не знала, а Джона - ведь это была его игра. В конце концов, это он управлял куклой, это его ум и природное дарование воплощались в деревянном тельце.
Читать дальше