Рэй Брэдбери - Кричащая женщина

- Давай сыграем?

- Я должна идти копать.

- У тебя еще много времени. Может быть, моя жена скоро вернется. А ты ее немного подождешь.

- Вы думаете, она вернется?

- Конечно. Э... а тот голос... очень сильный?

- Он с каждым разом становится слабее.

Мистер Несбитт вздохнул и улыбнулся. - Детские игры! Давай сыграем в рамми. Это значительно интереснее, чем кричащая женщина.

- Я должна идти. Уже поздно.

- Посиди немного. Тебе все равно нечего делать. Я понимала, к чему он стремится. Он пытался задержать меня в доме до тех пор, пока крики женщины окончательно не затихнут, и я уже не смогу ей ничем помочь.

- Моя жена вернется через 10 минут, - сказал он. - Всего 10 минут. Подожди. Сиди, где сидишь. Мы играли в карты. Часы тикали. Солнце уже исчезло за горизонтом. Стало очень темно.

- Я должна идти, - наконец произнесла я.

- До свидания, Маргарет. До встречи.

Он отпускал меня, потому что был уверен, что жена его уже задохнулась. Дверь за мной захлопнулась. Я побежала на пустырь и спряталась в кустах. Что я могла сделать? Рассказать отцу с матерью? Но они не верили мне. Вызвать полицию? Но Чарли Несбитт скажет, что его жена уехала. Я побежала на то место, откуда раздавались крики. Но криков уже не было. Все кончилось. "Слишком поздно", - подумала я, легла и приложила ухо к земле. И вдруг я услышала звуки - такие слабые, что их едва было слышно. Женщина больше не кричала. Она пела. Что-то вроде: "Я любила тебя честно, я любила тебя всей душой". Это была печальная песня. Долгие часы под землей, должно быть, свели ее с ума. Она больше не кричала, не звала на помощь, она просто пела. Я прислушалась к песне. Затем быстро вскочила на ноги, пересекла пустырь, взбежала по ступенькам нашего дома и открыла входную дверь.

- Отец!

- Наконец-то! - закричал он.

- Отец, - повторила я.

- Ну, тебе попадет!

- Она больше не кричит.

- Хватит о ней говорить!

- Она поет.

- Что ты выдумываешь!

- Па, она там и скоро умрет, а ты не слушаешь. Она поет: "Я любила тебя честно, я любила тебя всей душой".

Отец побледнел, подошел ко мне и взял за руку.

- Что ты сказала?

- "Я любила тебя честно, я любила тебя всей душой", - вновь пропела я.

- Где ты слышала эту песню? - закричал он.

- На пустыре, только что.

- Но это же песня Хелен, та самая песня, которую она написала для меня много лет назад. Ты не могла знать ее! Никто ее не знал, кроме меня и Хелен. И я никогда никому не пел эту песню.

- Да, ты прав.

- О Боже! - закричал отец и выбежал из дома, прихватив лопату. Через несколько секунд он уже яростно копал на пустыре. Вскоре к нему присоединились многие другие и помогали ему копать. Я чувствовала себя такой счастливой, что готова была рыдать.

Я набрала по телефону номер Диппи и, когда он подошел, произнесла:

- Привет, Диппи. Все прекрасно. Все очень хорошо. Женщина больше не кричит.

- Грандиозно!

- Немедленно приходи на пустырь. Не забудь лопату!

- Давай на спор: кто быстрее! Пока! - крикнул Диппи.

- Пока, Диппи, - бросила я трубку и побежала на пустырь.