Лариса Хващевская: Последнее хокку. Сборник рассказов

– Странно, что вы заговорили об этом.

– Вы знаете игру «Симс»?

– Каюсь. Даже играла, – улыбнулась Майко.

– Хм. Я тоже пробовал играть в разные игры. Врага надо знать в лицо. Я недавно прочел статистику. Всего игроки «Симс» провели 107 миллионов часов в игре, что равнозначно 12205 годам в реальной жизни. Создано 32 миллиона симов, которые произвели на свет 5, 7 миллионов детей. И это официальная статистика. Они еще не считали пиратские копии игры.

– Никогда не думала об этом так.

Молодые люди встали и, не держась за руки, двинулись по скверу. Их взгляды были по-прежнему устремлены в экраны мобильников.

– Может, это какая-нибудь новая реальность, – задумчиво произнесла Майко.

Геннадий Михайлович между тем протянул Майко визитную карточку. На мгновение ей показалось, что сейчас она увидит на ней букву W. Но нет. Геннадий Михайлович Ольшанский, значилось на ней, профессор математики.

– Буду рад еще раз побеседовать с Вами, – Геннадий Михайлович еще раз лучезарно улыбнулся. – Понаблюдайте за всем вокруг. Это будет увлекательное занятие.

Майко еще какое-то время смотрела вслед удаляющейся фигуре, а потом вспомнила о времени. Прошло больше сорока минут от назначенного срока, и Майко не на шутку обеспокоилась и стала настойчиво, но безуспешно звонить редактору.

– Неправильно набран номер, – равнодушно вежливо сообщал ей робот.

– Что значит неправильно? – Майко было все равно, что ответа она не дождется. – Блин! Полдня потрачено.

Майка с остервенением кинула книжку и телефон в сумку. Номера издательства она не помнила, а это означало, что придется возвращаться домой несолоно хлебавши. «Кстати, о „хлебавши“, – подумала Майко. – Надо зайти в супермаркет, купить все-таки что-нибудь поесть. А то Ямомотя меня домой не пустит».

Домой она пришла к вечеру и успела только поставить пакеты к лапам не сдерживающего интереса Ямомоти, как он тут же засунул голову в пакет и со знанием дела зашуршал им.

– Ямомотя, – наставительно сказала Майко. – Ты туда что-нибудь положил?

Еще более яростное шуршание было ей ответом.

– Ты дома? – услышала она голос Гелы за дверью.

– Блин!

Ключ как обычно Майко оставила с наружной стороны.

– Тебя когда-нибудь обворуют, – возмутилась Гела, вставляя ключ изнутри. – Ты вообще дверь закрываешь?

– На ночь, наверное.

Майко устало опустилась на обувницу:

– Слушай, у меня сегодня такой день дурацкий. Я только пришла. У тебя что-то срочное?

– Это у тебя день дурацкий?! Ты про мой не знаешь!

– Что на этот раз? – скептически поинтересовалась Майко.

– Ужас! Вот не ездила я на метро, не надо было начинать!

Пока Майко вытаскивала из пакета кота, пока несла его (пакет) на кухню, Гела без умолку говорила.

– Да Паша этот! Пробки, пробки!

– Кто это Паша?

– Да не важно.

– Ну, да. Дура одна с Садовой.

– Чего?

– Ничего, Гел, ничего. Итак?

– Ты вообще меня могла потерять.

– Это возможно? То есть в смысле? – Майко держала в руках пакетик «Вискаса» под пристальным взглядом Ямомоти.

– В прямом. Вышла я на Парке Победы. А потом в новостях передали: сошли с рельс три вагона! Говорят, вагоны, прям, рассыпались! Двадцать человек погибло. Сто шестьдесят пострадало. Еще бы пять минут, и все!

– Какой кошмар! – Майко передернула плечами. – Я ведь тоже сегодня там была. А возвращаться решила на автобусе.

– Может, меня сглазил кто?

– Нет, скорее, это магия Вуду, – Майко высыпала содержимое пакетика Ямомоте, и тот, несмотря на императорские амбиции, стал есть, заплевывая все вокруг.

– Да, ну тебя с твоими японскими штучками!

– Сирану га хотокэ. Невежество – блаженство. Послушай, человек-катастрофа, ты вилки купила? – машинально спросила Майко.

– Да.

– Дай одну. Салат поесть.

Вилка любезно была принесена, еще полчаса мучений, рассказов о катастрофе, в которой она, Гела, чуть было не погибла. И, наконец, Майко осталась одна. Ямомотя давно ушел спать. Он и вообще не выносил Гелиного присутствия. Майко попыталась несколько раз набрать издателя. Ей повторили то же, но самое удивительное, что Майко не смогла дозвониться и в издательство. Не было гудков. В эфире стояла глубокая, звенящая тишина. Несколько раз ей показалось, что в этой тишине ее все-таки кто-то слушал. Но поняв бредовость идеи, Майко прекратила попытки. Она включила Земфиру и в изнеможении растянулась на диване.