Джон Раттлер - Хроники Манипулятора. Лицо Искажения

– Мы его взяли у хозяина вон той бензозаправки. А сюда прилетели на летающей тарелке. Она стоит в кустах у дороги.

Поворот был настолько неожиданным, что девушка рассмеялась. Смех у неё был звонкий и мелодичный. Она подумала, что зря сомневается. Они хорошие люди. Линда вздохнула и начала рассказывать.

Отец у неё был пожарным. Он часто ей снился, и это были хорошие сны. Она вспоминала его сказки, которых он знал наизусть великое множество. Он приходил, иногда пропахнув гарью, и долго мылся в душе, басом распевая всякие песни. Мама его просто обожала. Он всегда был большой и сильный, и они жили спокойно, зная, что папа может справиться с любой задачей. Они часто отправлялись путешествовать втроём на машине, и каждый раз он привозил их в удивительные места, и рассказывал про них такие подробности, словно там вырос. Мама смеялась и говорила что он страшный враль, а Линде было все равно. Какая разница, главное, чтобы было интересно.

А потом его не стало. Ей тогда исполнилось восемнадцать. Они тушили большой склад с пластиковой посудой, и крыша под ними провалилась. Тогда погибло четверо пожарных, весь расчёт. Когда мама вернулась с опознания, Линда обняла её, но та была, словно кусок дерева. Она просидела неподвижно несколько дней, пустыми глазами глядя в окно, а потом соседка отвела её в церковь. Оттуда мать вернулась со странным блеском в глазах, и с тех пор стала страшно религиозной. Сначала вдова посещала все службы в местном храме, потом принялась скупать книги различных учений. Линда старалась её поддерживать, но мама все больше отдалялась от нее. Им стало трудно общаться, интересы матери сводились к пространным рассуждениям о бренности бытия и размышлениям о загробной жизни.

В свой последний приезд девушка узнала, что мама продает дом и перебирается в новую общину. Ей не удалось отговорить её, но мать, по крайней мере, обещала встречаться с ней пару раз в месяц.

В общине ей сразу не понравилось. Линда пыталась понять, что не так, но не могла привести никаких аргументов. Жители выглядели на удивление довольными, если не считать фанатизма во взглядах. И все же её не покидало тревожное ощущение – ей казалось, что все тут словно сговорились. Она до этого ни разу не бывала в таких местах и решила списать все на религиозный пыл – такой же, как у Сары, её матери. Они встречались с ней в домике свиданий, который стоял в стороне от поселения. Во второй приезд она столкнулась с Грегором. У него не было никаких знаков отличия, но было понятно, что он не просто еще один прихожанин. Мать бросала на него взгляды полные обожания, и она не являлась исключением.

Духовный лидер был мелким. Линда привыкла сравнивать всех мужчин со своим отцом, а ему трудно было составить конкуренцию во всех отношениях. Но этот был действительно мелкий. Весь скрюченный, сухопарый, с маленьким подбородком и цепким взглядом. Но когда он говорил, все менялось. Плечи расправлялись, звонкий уверенный голос заполнял все пространство, и речи его были полны загадочности.

Когда он её увидел, то подошёл и начал говорить, даже не взглянув на маму, хотя Сара смотрела на него с преданностью собаки.

– Приветствую тебя, дитя, во Вратах! Твоя мать много говорит о тебе. Я вижу в тебе больше, чем остальные. Наши дороги не случайно пересеклись, это часть Пути.

Линда смотрела в его глаза и ничего не чувствовала. Только неприязнь.

– Ты слышишь и не слышишь меня одновременно. Редкий дар, редкая возможность! Ты станешь частью Искажения.

К счастью, она уже собиралась, и, воспользовавшись поводом, ушла, сославшись на то, что ей пора на автобус, который приезжал всего три раза в день. Нестор ей настолько не понравился, что она решила следующий раз встретиться с мамой за территорией поселения. Она пропустила очередную встречу из-за дел на работе и очень удивилась, когда мать сама ей позвонила. Уже давно от неё не исходило никакой инициативы.

Они договорились встретиться на автобусной остановке. Когда девушка приехала, Сара уже ждала её. Мать словно подменили: она улыбалась, расспрашивала о работе, вся суетилась и даже пару раз обняла её. Линда тогда не поняла, что происходит и, когда мать попросила дочь послушать службу, она согласилась, чтобы не огорчать её отказом. Они оставили вещи в фанерном домике, где жила Сара и ещё одна женщина, и отправились в большое здание с остроконечной крышей. Там уже было довольно много народу. Линда села рядом с мамой в третьем ряду от кафедры и постаралась не привлекать к себе внимания. Сара принялась ей что-то рассказывать об учении, но девушка слушала вполуха – она уже давно научилась не вникать в метафизические подробности материнских монологов. Народу становилось все больше. Наконец, вперед вышел Грегор и начал вещать. Линде его речи не показались проникновенными, зато все остальные сидели, раскрыв рты. Примерно к середине службы некоторые стали раскачиваться взад-вперёд и что-то бормотать. Ничего особенного он не говорил: его проповедь изобиловала отсылками к теме бренности бытия и неспособности повлиять на предопределенность. Однако, остальные так не считали. Вот и мама присоединилась к хору бормочущих. Она сидела, вытаращив глаза, качаясь и завывая через нос. Потом проповедник выдохся, осенил собравшихся загадочными пассами рук и все медленно стали расходиться. Линда мечтала поскорее оттуда убраться – ей казалось, что во время проповеди воздух в помещении словно загустел, от чего ей в голову стали лезть странные мысли: подробности того пожара, газетные вырезки, связанные с гибелью отца, которые мать зачем-то собирала. Раньше она никогда не копалась в этом, у неё было полно других, прекрасных воспоминаний. Отец не раз говорил, что в его работе много риска, но это – риск благородный, не бессмысленный, и он шёл на него добровольно. От этого ей было не менее больно, но и винить судьбу или других в его гибели тоже было неправильно, ведь это был его выбор, его жизнь. Она хотела быстрее выбраться на улицу, чтобы почувствовать на лице дуновение ветра, но её заметил Грегор. Он подошёл и стал говорить что-то, называл её избранной и сулил ей большую роль в будущем. Она еле от него сбежала.