Рэй Брэдбери: Попугай, который знал Папу

- Я насчет попугая, - сказал я.

- Нет, нет, - закричал он, и мне показалось, что глаза у него стали влажными, - не желаю разговаривать! Это свыше моих сил. Не будь я католиком, я бы уже убил себя. Бедный Папа! Бедный Кордова!

- Кордова? - удивленно выдавил я из себя.

- Так, - прорычал он, - звали попугая!

- Ну да, - мигом нашелся я. - Кордова. Я приехал его спасти.

Он уставился на меня и заморгал. Словно тень легла на его лицо, потом солнечный блик, а потом снова тень.

- Невозможно! Вы? Нет, нет! И никто не сможет! Кто вы такой?

- Друг Папы и попугая, - скороговоркой выпалил я. - Чем дольше мы говорим, тем дальше уходит от нас преступник. Хотите, чтобы сегодня вечером Кордова был здесь? Тогда сделайте себе и мне несколько коктейлей Папы и давайте поговорим.

Мой уверенный тон подействовал. Не прошло и двух минут, а мы уже сидели у стойки, возле места, где прежде стояла клетка, а теперь ничего не было, и пили Папин любимый. Человечек - его звали Антонио - все вытирал и вытирал место, где стояла клетка, а потом тер той же самой тряпкой себе глаза. Покончив с первым стаканом и начиная второй, я сказал:

- Мы имеем дело не с каким-нибудь заурядным похищением.

- Вы мне это говорите! - воскликнул Антонио. - Люди со всего мира приезжали посмотреть на этого попугая, поговорить с Кордовой, послушать, как он - о, боже! - говорит голосом Папы. Пусть провалятся его похитители в преисподнюю и горят там, да, пусть горят!

- Будут гореть, - подтвердил я. - Кого вы подозреваете?

- Никого. Всех.

- Похититель, - сказал я, закрыв на мгновение глаза, смакуя коктейль, наверняка образованный, наверняка читает книги - ведь это ясно, не так ли? Кто-нибудь похожий был здесь в последние несколько дней?

- Образованный, необразованный! Последние десять, последние двадцать лет, сеньор, все время бывали люди из разных стран, все время спрашивали Папу. Пока Папа был, они знакомились с Папой. Когда Папы не стало, они начали знакомиться с Кордовой - с ним, великим. И так все время - из разных и разных стран.

- Но все же подумай, Антонио, может, вспомнишь, - сказал я, дотрагиваясь до его дрожащего локтя. - Чтобы ошивался здесь последние дни, и был не только образованный, читал книги, но и, как бы это сказать... был чудной. Такой странный, muy excentrico, что он запомнился тебе больше других. Такой, чтобы...

- Madre de Dios! - закричал, вскочив, Антонио. Взгляд его устремился в глубины памяти. Он обхватил свою голову с таким видом, как будто в ней только что произошел взрыв. - Благодарю вас, сеньор. Si, si! Ну и тварь! Был, был здесь такой, клянусь Спасителем! Очень маленький. И говорил вот так, тонко-тонко - и-и-и-и - как muchacha ...в школьной пьесе, да? Будто ведьма проглотила канарейку, и та поет у нее в животе! И на нем был костюм из синего вельвета и широкий желтый галстук.

- Так, так! - Теперь и я вскочил на ноги и сейчас почти кричал. Продолжай же!

- И лицо, сеньор, маленькое и очень круглое, а волосы светлые и на лбу подстрижены, вот так - ж-жик! И маленький ротик, очень розовый - как... леденец, да? Он... он был как... да, как uno muneco, такую можно выиграть на карнавале...

- Пряничная кукла!

- Si! В Кони-Айленде, да, когда я был ребенком - пряничные куклы! И он был вот такого роста - видите? Мне по локоть. Не лилипут, нет, но... и какого он возраста? Кровь Христова, кто может это сказать? Ни одной морщины на лице, но... тридцать, сорок, пятьдесят. И на ногах...

- ...зеленые туфельки! - закончил за него я.

- Que?

- Полуботинки, туфли!

- Si. - Он заморгал, ошеломленный. - Но как вы узнали?

- Шелли Капон! - взревел я.

- Правильно, так его и зовут! И с ним друзья, сеньор, они все время смеялись... нет, хихикали. Как монахини, которые под вечер играют около церкви в баскетбол. О, сеньор, так вы думаете, что это они, что это он?..

- Не думаю, Антонио - знаю. Шелли Капон ненавидел Папу, как ни один пишущий человек в мире. Уж он-то безусловно мог утащить Кордову. Минуточку: а не ходил ли одно время слух, что эта птица помнит наизусть последний, самый великий и еще не записанный на бумагу роман Папы?

- Такое говорили, сеньор, Но я не пишу книг. Я стою за стойкой. Я даю птице крекеры. Я...

- Мне, Антонио, ты дай, пожалуйста, телефон.

- Вы знаете, где попугай, сеньор?

- Что-то мне говорит, что да, и говорит очень громко.

Я набрал номер "Гавана либре", самого большого отеля в городе.

- Шелли Капона, пожалуйста.

В трубке загудело, потом щелкнуло.

В полумиллионе миль от меня какой-то мальчик-недоросток с Марса взял трубку - и запел флейтой, а потом зазвенел колокольчиком его голос: