Павел Амнуэль - Каббалист (сборник)

Смогла ли дорожная полиция обнаружить машину? – подумал Кирман. Я ведь могу узнать это точно, разве нет? Если я могу чувствовать телепередачи, то почему бы не…

Он сосредоточился и почувствовал, будто падает куда-то, но даже не пошатнулся – падение прекратилось, и он увидел Уолтона. Журналист лежал на диване и смотрел в потолок. Он думал о чем-то неприятном, мыслей его Кирман не ощущал, но общее состояние брезгливости к самому себе уловил прекрасно. Предал, понял Кирман. Он представил троих мужчин, склонившихся над Уолтоном. У одного из них оттопыривался задний карман брюк, и, что самое смешное, в кармане – Кирман прекрасно это понял, не видя, – лежал завернутый в полиэтилен сэндвич. А Уолтон говорил. Он рассказал все, что знал. Все. И сейчас, лежа в темноте, испытывал такое чувство отвращения к самому себе, что впору вешаться.

Ну и вешайся, с неожиданной яростью подумал Кирман. Он мгновенно похолодел от этой мысли. Что-то, значит, осталось в нем от прежнего пещерного Кирмана, если он смог… Прочь! Ненависть к любому человеку, даже предателю, безнравственна. Бог с ним, с Уолтоном.

Ясно, во всяком случае, что до Карсон-Сити ищейки уже добрались. А может, добрались и до машины Уолтона, а там и до пещеры рукой подать. Это означает, что времени у него меньше, чем он рассчитывал. Времени – для чего?

Главное сейчас – вызволить Бет. А потом добраться до любого компьютера, имеющего выход в сеть министерства обороны и открыть все без исключения файлы с результатами работы, выпустить их в интернет – на всеобщее обозрение. Чтобы каждый человек на планете понял свое предназначение, чтобы каждый узнал, для чего живет и почему многие принимают мученическую смерть от рака, названного по глупейшей иронии незнания «болезнью века». Кирману вовсе не показался странным неожиданный для него переход от «я» к «мы», от власти для себя к идее счастья для всех.

Прежний план рухнул, и Кирман похоронил его в памяти без сожаления. Равномерный шаг не мешал думать, напротив – придавал мыслям определенный ритм. Кирман видел каждый бугорок на дороге, знал, что ждет его за поворотом, прислушивался к своим ощущениям. И в то же время спокойно и обстоятельно составлял план действий, анализируя собственную жизнь. Он вскользь отметил еще одно новое свойство – думать одновременно о нескольких вещах, принял как должное, оставив на будущее анализ и этого изменения в своем многократно изменившемся «я».

Кажется, начинает светать. Чтобы вызволить Бет, мне

Здесь повернуть, дорога нужно попасть на базу. Это

идет правее, за пригорком необходимо и для того,

брод через ручей, и собаки, чтобы поработать с

если они спустят собак, компьютерами. Впрочем, о

потеряют след. Вот и ручей, компьютерах потом, эксперты

я видел его оттуда, откуда все равно не разберутся в

видеть не мог. Что это все кодировке, слишком много

же: способность видеть сквозь цепей задействовано. Не

предметы, предельно станут же они анализировать

отточенный слух (журчание!) все без исключения файлы в

или способность предвидеть сети. Кто им позволит?

будущее? А время позднее – А Бет… Рихтер отпустил ее

три сорок шесть. Почему я спать, я вижу, как она

уверен, что это точное лежит, даже чувствую, какой

время? Ощущение времени сон ей снится. Боже, как я

естественно для человека, но ее чувствую! Она все

ведь не с точностью до сделала правильно. Впрочем,

минуты. В генах этого не они больше озабочены моими

может быть. Или может?.. поисками…

Кирман остановился. Ноги неожиданно подкосились, он опустился на песок и сразу лег, потому что даже сидеть было невыносимо. Мысли на мгновение смешались и опять разделились на два ручья. Усталости Кирман не ощущал, но встать не мог. Не было и голода – с самого вечера, с того мгновения, когда он очнулся в пещере. Тело все больше деревенело, казалось, что даже мысли потекли медленнее, сейчас все процессы в организме остановятся, и тогда он умрет, действительно умрет. Не навсегда – то того мгновения, когда взойдет солнце. Знание это было интуитивным, но совершенно твердым. При чем здесь солнце? – подумал Кирман.

Он физически ощущал, как отключаются в его теле отдельные клетки. Он жаждал рассвета, но до восхода оставалось еще почти два часа, горизонт на востоке едва-едва начал светлеть. Неужели так будет каждую ночь? – с досадой подумал Кирман. Умирать с темнотой и возрождаться со светом? Почему свет? До последней минуты он прекрасно жил в темноте. А теперь… Его могут найти… Не найдут… В темноте… Все…