Павел Амнуэль - Каббалист (сборник)

В полдень Уолтон почувствовал себя вымотанным до такой степени, что строчки начали сливаться. Он отодвинулся от экрана. Пора пообедать и заехать домой. Возможно, Дик оставил машину где-нибудь на дороге и полицейские пригнали ее в гараж?

Проходя через холл, Уолтон неожиданно услышал фамилию Кирмана – ее назвал диктор телевидения. CNN показывала полуденные новости. Наконец до Уолтона дошло – Кирману присуждена Нобелевская премия.

Первым чувством стала обида: какая это была бы крупная репортерская удача – эксклюзивное интервью с лауреатом. Может, даже последнее… А Ричард промолчал. Не по-дружески это, нет. Уолтон ушел из редакции, хлопнув дверью, и лишь на улице пришел в себя настолько, что с досадой сплюнул. О чем он? Какие еще обиды? Знал Дик о премии или нет – какое это имеет значение по сравнению с тем фактом, что в любом качестве, Нобелевского лауреата или простого ассистента, жить ему осталось дни?

Лиз! Господи, почему он все утро терзал себя совершенно недоказуемыми мыслями, вместо того, чтобы снять трубку и позвонить в Нью-Йорк?

Возвращаться в редакцию не хотелось. Уолтон вошел в будку таксофона и, набирая код Нью-Йорка, припоминал нужный номер. Он звонил Дику по этому номеру четыре года назад, но память газетчика была цепкой, и он вспомнил. Трубку подняли сразу, но это была не Лиз, какой-то властный баритон почти по-уставному отрапортовал, что Ричарда Кирмана нет, и Лиз Кирман также отсутствует.

– Кто ее спрашивает? – спросил баритон.

Уолтон на мгновение растерялся.

– Лиз Кирман сейчас нет, – повторил баритон. – Назовите себя, я передам ей, когда миссис Кирман вернется.

– Ричардсон, – сказал Уолтон, которому в этот момент вспомнились все ночные недомолвки и предостережения.

– Мистер Ричардсон, – голос смягчился, – прошу прощения, вы не смогли бы перезвонить, скажем, через полчаса?

– Конечно, – сказал Уолтон и повесил трубку.

Выйдя из телефонной будки, он зашагал в сторону своего дома. Как ему вообще пришло в голову звонить в Нью-Йорк? Хорошо, что он назвал чужую фамилию. То, что он позвонил из таксофона – тоже большая удача. А ведь идея позвонить Лиз могла придти ему в голову на полчаса раньше, когда он был еще в редакции. Ясно, что Ричарда ищут. И ясно, что если Дик и выполняет чье-то задание, то при этом от кого-то скрывается. Господи, эти люди не считаются ни с чем! Человек обречен, а его посылают с каким-то…

Уолтон остановился, как на столб налетел. Почему он решил, что Ричарда кто-то куда-то посылал? Он попросту скрывается – по своей воле, разумеется. Но от кого, черт возьми, должен скрываться известный ученый, Нобелевский лауреат?

Нужно разобраться, подумал Уолтон. А я еще дал ему «феррари». Опознавательный знак. Пожалел старого друга. А Ричарду старая дружба помешала разве втравить меня в историю? Мог ведь взять машину напрокат. Что же теперь? Если Кирмана ищут, то рано или поздно найдут. Уж в этом можно не сомневаться.

Уолтон взял такси и поехал домой. Есть не хотелось, он только выпил немного, и волнение улеглось. Если бы речь шла не о Кирмане, Уолтон сделал бы прекрасный материал на первую полосу. Самого себя в роли героя репортажа «Погоня за Нобелевским лауреатом» Уолтон не представлял. Все это интересно, интригующе, если не касается тебя лично. Дурак, дал машину.

А все-таки я трус, подумал Уолтон. Пришел старый друг, жить ему осталось дни. Что он натворил – его дело, но он просил о помощи. А ты жалеешь, что поступил как человек, а не как свинья.

Уолтон умылся, привел себя в порядок, заодно послушал новости. Никаких сообщений о происшествиях, где упоминался бы его «феррари», не было. Ну и хорошо.

Он приготовился уходить, и в этот момент позвонили. Не снизу, а в дверь. Ноги почему-то стали ватными. А чего, черт побери, опасаться? Я-то при чем? – сказал себе Уолтон. Поговорим и разойдемся.

За дверью стояли трое. Один у лифта, второй на лестнице, третий – у двери, палец на кнопке звонка.

– Мистер Уолтон, – сказал тот, что стоял у двери. Он как-то сразу вдвинулся в холл, и те двое тоже. Уолтон опомниться не успел, как оказался сидящим на диване, а один из пришедших расположился в кресле, где ночью сидел Ричард.

– Что? – сказал Уолтон. – Я… Меня ждут.

– Мы ненадолго. Я Майк Стреттон, вот моя карточка, прошу.

Что там было на карточке, Уолтон не разглядел, но фотография соответствовала. Может, это были водительские права, а может, какие-то иные. Главное, что у Стреттона было право спрашивать.