Аджони Рас - Игра колибри

Включив телевизор и устроившись перед экраном, я принялся за трапезу. «Октябрь, вот кто будоражит умы Америки сегодня! Кто стал его очередной жертвой? Кого мы найдем в тот самый день, когда оранжевые тыквенные фонари осветят американские улицы? Скоро, друзья мои, мы узнаем, кто окажется в инвалидном кресле в канун Хеллоуина», – распинался упитанный журналист в белой рубашке, опасно натянутой на огромном животе, как кожа на барабане африканского племени. «Если вы одна из тех семей, где старшая дочурка решила махнуть на Рождество в Калифорнию и еще не вернулась домой, – молитесь! Молитесь усердно, ибо, вполне возможно, это поможет избежать горькой участи жертв Октября!»

Несколько лет, по словам все тех же репортеров, им каким-то образом удавалось вычислять девушек, которых похитил Октябрь, из общего числа пропавших без вести. Иногда на эту незавидную роль претендовали несколько человек, но уже к лету все сомнения отпадали, хотя ФБР упорно отказывалось подтверждать то, что давно долдонили из телевизора…

Я выключил звук и решил вернуться к телефону. Алиса ждала ответа.

«Добрый вечер, – начал я и, чуть поразмыслив, добавил: – Собираюсь спать». Минуту телефон молчал, а я смотрел на темный экран, замерев с чашкой чая в руке и не обращая внимания на порывы прохладного ветра в открытую дверь, ведущую к бассейну. Наконец телефон ожил.

«Не злись на меня, я бываю Буууууу».

Я несколько раз перечитал сообщение, совершенно забыв, что наше последнее расставание было скомканным и поспешным, с тенью некой сумбурности.

«Все в порядке, – быстро набрал я, – просто надо привыкнуть друг к другу».

На этот раз ответ пришел почти мгновенно. Вначале смайлик с розовыми от стыда щеками, а потом и текст: «Надеюсь, ты имеешь в виду наши добрососедские отношения?»

«Да», – коротко ответил я, хотя понимал, что имею в виду совсем иное, то, в чем даже себе признаваться было непросто.

«Ну… тогда ладно!» – ответила Алиса, и вверху экрана отобразилось системное сообщение о том, что пользователь Али больше не в сети.

Было полчетвертого утра, когда меня разбудило громкое «агу». Я лениво потянулся к смартфону не столько из любопытства, сколько с желанием отключить звук, но увидел, что Алиса прислала фото. Сон вмиг улетучился. Сев на кровати, я буквально впился глазами в изображение. На присланном снимке Алиса стояла у металлического поручня, за ее спиной застыли танцующие фигуры, а она смеялась. В кадр попал глубокий вырез блузки, и на влажной от пота коже я увидел прилипшие блестящие фигурки – треугольники, круги и квадраты, напоминающие конфетти.

Ее глаза горели хмельным азартом и весельем, чья-то мужская рука, судя по волосам, обнимала заметно выше талии, а жадные пальцы впивались в левую грудь. Лицо радостное и удивленное, вероятно, от этого неожиданного хватания, но тем не менее она не пыталась, судя по выражению лица, убрать руку нахала, а скорее просто забавлялась в юном кураже дискотеки. Какое-то мгновение я собирался ответить на сообщение, но решил, что скорый ответ посреди ночи выдаст мой излишний интерес. Отключив звук, я попытался уснуть.

Это был он, Линдси не сомневалась в этом, Октябрь, так его называли в новостях, он же просил называть себя Вильгельм. Из них она знала, что все жертвы были убиты, спастись никому не удалось. Линдси уже час массировала его ступни, периодически заворачивая их в горячее полотенце, смоченное в ментоловой воде. Вильгельм читал книгу и изредка заговаривал с нею на самые разные темы.

Вначале рассказал, что все, услышанное ею по телевизору, ложь и он многих отпустил. «Просто дал денег, человек я с достатком, и купил билет в Европу!» – говорил он, упирая на какие-то связи в Манчестере и Франкфурте. «Можешь мне не верить, но вскоре я познакомлю тебя с одной из своих бывших… сама увидишь, как она говорит со мной», – бросил он, вздернув подбородок и меняя ногу для массажа.

– Тебе разве плохо, а? – Он перехватил книгу, заложил между страниц указательный палец и, словно средневековым веером, приподнял Линдси подбородок. – Ты делаешь то, для чего лучшим образом приспособлена, вот и все! Уясни это, Линдси, и тебе откроется радость служения…

– Я стараюсь понять, Вильгельм. – Она моргнула и сглотнула, чувствуя, как ошейник уперся в шею.

– Вот и славно. – Он усмехнулся. – Знаешь, обычно они держатся месяц или около того, прежде чем я могу доверить им себя, но ты преодолела предрассудки бытия куда быстрее… – Он оттянул большим пальцем нижнюю губу и посмотрел на зубы Линдси.