Рэй Брэдбери - Жила-была старушка

Тетушка оглядела стервятников с головы до пят.

- Ну, это бы я с радостью.

Кэррингтона прошиб пот, он отер лицо платком.

- Можете забрать свое тело.

- Ха!-обрадовалась Тилди. Но тут же опасливо спросила; - В целости-сохранности?

В целости-сохранности.

Безо всякого формальдегида?

Безо всякого формальдегида.

- С кровью?

- Да с кровью же, забирайте его ради бога и уходите!

Тетушка Тилди чопорно кивнула.

- Ладно. По рукам. Приведите его в порядок.

Кэррингтон обернулся к прозектору.

-Эй вы, бестолочь! Нечего -стоять столбом. Приведите все в порядок, живо!

- Да смотрите не сыпьте пепел, куда не надо! - прикрикнула тетушка Тилди.

--Осторожней, осторожней! - командовала тетушка Тилди. - Поставьте плетенку на пол, а то мне в нее не влезть.

Она не стала особенно разглядывать тело. "Вид самый обыкновенный", только и заметила она. И опустилась корзину.

И сразу вся словно заледенела; потом ее отчаянно затошнило, закружилась голова. Теперь вся она была точно капля расплавленной материи, точно вода, что пыталась бы просочиться в бетон. Это долгий труд. И тяжкий. Все равно что бабочке, которая уже вышла из куколки, сызнова втиснуться в старую жесткую оболочку.

Вице-президенты со страхом наблюдали за тетушкой Тилди. Мистер Кэррингтон то ломал руки, то взмахивал ими, то тыкал пальцами в воздух, будто этим мог ей помочь. Прозектор только недоверчиво посматривал, да посмеивался, да пожимал плечами.

"Просачиваюсь в холодный, непроницаемый гранит. Просачиваюсь в замороженную старую-престарую статую. Втискиваюсь, втискиваюсь..."

- Да оживай же, черт возьми! - прикрикнула тетушка Тилди. - Ну-ка, приподнимись!

Тело чуть привстало, зашуршали сухие прутья корзины.

- Не ленись, согни ноги! Тело слепо, ощупью поднялось.

- Увидь! - скомандовала тетушка Тилди.

В слепые, затянутые пленкой глаза проник свет.

- Чувствуй! - подгоняла тетушка Тилди. Тело вдруг ощутило теплый воздух, а рядом - жесткий лабораторный стол и, тяжко дыша, оперлось на него.

- Шагни!

Тело ступило вперед - медленно, тяжело.

- Услышь! - приказала она. В оглохшие уши ворвались звуки: хриплое, нетерпеливое дыхание потрясенного прозектора, хныканье мистера Кэррингтона, ее собственный трескучий голос

-Иди! - сказала тетушка Тилди.

Тело пошло.

- Думай!

Старый мозг заработал.

- Говори!

- Премного обязано. Благодарствую, - и тело отвесило поклон содержателям похоронного бюро.

- А теперь, - сказала наконец тетушка Тилди, - плачь!

И заплакала блаженно - счастливыми слезами.

И отныне, если вам вздумается навестить тетушку Тилди, вам стоит только в любой день часа в четыре подойти к ее лавке древностей и постучаться. На двери висит большой траурный венок. Не обращайте внимания. Тетушка Тилди нарочно его оставила, такой уж у нее нрав! Постучитесь. Дверь заперта на две задвижки и на три замка.

- Кто там? Черный человек? - послышится пронзительный голос.

Вы, смеясь, ответите: нет - нет, тетушка Тилди, это я.. И она, тоже смеясь, скажет: "Входите побыстрей!", распахнет дверь и мигом захлопнет ее за вами, так что черному человеку нипочем не проскользнуть. Потом она усадит вас и нальет вам кофе, и покажет последний связанный ею свитер. Уже нет в ней прежней бодрости, и глаза стали сдавать, но держится она молодцом.

- Если будете вести себя примерно, - провозгласит тетушка Тилди, отставив в сторону чашку кофе, - я вас кое - чем попотчую.

- Чем же? - спросит гость.

- А вот, - скажет тетушка, очень довольная, что ей есть чем похвастать, и шуткой своей довольная.

Потом неторопливо отстегнет белое кружево на шее на груди и чуточку его раздвинет.

И на миг вы увидите длинный синий шов - аккуратно зашитый разрез, что был сделан при вскрытии.

- Недурно сшито, и не подумаешь, что мужская работа, - снисходительно скажет она. - Что? Еще чашечку кофе? Пейте на здоровье!