Мы проработали без отдыха до позднего вечера, хроноскопируя самые различные конкреции, и устали так, что подчас мне думалось, что мы, люди, ладно, выдержим, но хроноскоп откажется работать.
Хроноскоп тоже выдержал. И он подтвердил, что ежели не все, то многие альбские конкреции обработаны или, точнее, доработаны рукой человека.
Поздним вечером в Тущебеке царило ликование и на раскладных столах появились бутылки со спиртным. Вино пришлось кстати, "хорошо пошло", как говорят сведущие в таких делах люди, и сначала основательно повысило общий тонус, а потом благополучно отправило всех в спальные мешки.
Убедившись, что лагерь спит, я растолкал Березкина и шепотом попросил его пойти со мной. Соблюдая тишину, мы поднялись по склону Тущебека к хроноскопу.
Березкин открыл своим ключом дверцу вертолета и, ни о чем меня не спрашивая, принялся колдовать у хроноскопа.
- Совмещаю Кара-Сердара со скульптурой, - сказал он. - Смотри!
Я не сразу понял, какую именно фигуру выбрал для совмещения Березкин, но мгновенно убедился, что к картушу и альбской конкреции прикасалась одна и та же рука. (По какому-то почти мистическому совпадению Березкин начал с бегемота.)
Вот тут и произошло действительно неожиданное: хроноскоп утверждал, что все, именно все обследованные нами фигуры обрабатывала та же рука, которая вывела картуш и арабскую вязь на почти неприступной скале Каратау.
- Представляю, как обрадуется Варламов, - только и сумел сказать я.
Березкин смотрел на меня растерянно.
- Не повторить ли все сначала? - спросил он.
- Разумнее завтра продолжить хроноскопию еще не исследованных фигур и затем снова все проанализировать. А пока молчок!
Да, молчок!.. Симпатичная гипотеза Варламова о каменной скульптуре эрсари трещала по всем швам. Но было бы жестоко оповещать его об этом до тех пор, пока не закончена работа.
По склону сая к лагерю мы спускались, дрожа, как мелкие воришки, боялись, что нас заметят и начнут расспрашивать. Но благословенное содержимое бутылок избавило нас от лишних разговоров.
Дальнейшую хроноскопию мы с Березкиным вели как бы в двух планах: один план для всех, другой - для себя. Этого никто не замечал, и тут нам своеобразную помощь оказывал Варламов. Хроноскопическое подтверждение реальности скульпторов-художников, творивших на Каратау, окончательно утвердило Варламова в бесспорности его открытия. Бывший "просто Евгений" стал еще более категоричен в суждениях, он не размышлял, а изрекал, невольно подавляя своих коллег. Парадоксально, но на этом безапелляционно-скучном фоне нам работалось легче и проще, особенно когда мы приметили некоторые насторожившие нас подробности.
Хроноскоп все определеннее подчеркивал, что альбские конкреции в их настоящем виде - творение и природы, и человека, что созданы они в таком своеобразном соавторстве. Но, ориентируя хроноскоп на выявленную ночью генеральную линию расследования, мы обнаружили, что он не во всех случаях безусловно подтверждает авторство одного и того же человека и в то же время не отрицает полностью. Получалась чуть ли не такая же мешанина, как при совмещении Кара-Сердара с таинственным египтянином из Долины Царей: что-то сходится, что-то не сходится.
Чтобы завершить расследование, нам требовалось уединиться, и мы нашли предлог. Я сказал Варламову и его коллегам, что нам необходимо еще раз визуально осмотреть весь Западный Каратау. Варламов, к моему удивлению, тоже захотел осмотреть Каратау с воздуха, но я весьма энергично запротестовал, ссылаясь на интересы хроноскопии.
- Возьмем его. - Березкин положил мне руку на плечо. - Знаешь, как антипод он может нам пригодиться.
- Антипод? В каком смысле антипод? - Варламов нас, разумеется, не понял, но на всякий случай сказал: - Прошу выбирать выражения!
- Выбирать нам сегодня предстоит нечто более сложное, - сказал Березкин. Полезайте в вертолет.
Мы перелетели через ближайшую скалистую гряду и сели по указанию Березкина на относительно ровной площадке.
- Надолго мы здесь? - спросил командир вертолета.
- На весь день, - ответил Березкин. - Будем продолжать расследование, которое начали у картуша...
- У какого картуша? - вскинулся Варламов. - У моего?
- У картуша Кара-Сердара, - спокойно ответил Березкин. - Мы летали туда. И, обращаясь снова к вертолетчикам, продолжил свою мысль: - Нам предстоит разобраться в наблюдениях весьма сложных. Но мы с Вербининым уже настроились на один определенный лад, а Евгений Васильевич - совсем на другой. Будем считать, что вы младенцы, устами которых, как известно, глаголет истина. Согласны?
Читать дальше