Георгий Бовин - Дети Земли

Все молчали и смотрели куда-то в сторону.

— Игорь Никитич, а что, если…

Белов вздрогнул. На него в упор глядели огромные лучистые глаза. В них светилась жизнь, в них горела надежда! Сердце Игоря Никитича затрепетало. Его мысль метнулась в далёкое прошлое и снова вернулась в кабину «Урана». На короткий миг перед ним возникли другие такие же глаза: добрые, чуточку грустные. Но они тут же исчезли, а эти — живые, умные, прекрасные — по-прежнему сияли перед ним и мучили несбыточной надеждой.

«Валюша… Доченька… Родная! — мысленно тянулся он к живому призраку. — Если ты мне поможешь, значит, это ты!»

— Я, правда, не уверена в успехе… — робко начала Галя, не ведая о буре, которую посеяла в душе капитана. — А что, если нам с Максимом попробовать вдвоём добраться до корабля?

— Каким образом? — спросил Иванов.

— Ведь самая трудная часть подъёма находится вблизи кабины. Чем дальше, тем легче лезть. После того как сорвался Максим, я, конечно, не берусь влезть самостоятельно, всё равно из этого ничего не выйдет. А вот помочь Максиму на самом трудном участке пути, мне думается, я сумею. Я буду лезть сразу же за ним, пока хватит сил. А он пусть крепко свяжет себе ступни и, сжимая ими трос, опирается мне на руки. Я где-то читала, что так лазают на высокие и гладкие пальмы жители южных стран.

Путешественники одобрительно зашумели. Только Игорь Никитич и Максим ничем не выразили своей радости. Максим был мрачнее тучи. После злых слов, сказанных Машей перед операцией, он впал в отчаяние. Он готов был растерзать себя на тысячу кусков! То, что он сам был на волосок от смерти, его не только не утешало, но раздражало еще больше. Погружённый в горькие мысли, Максим не слышал ни слова из того, что говорилось на совещании.

А с Игорем Никитичем творилось что-то странное. Лицо его побледнело, по губам пробегала судорога, глаза расширились и потемнели. Галя первая заметила его состояние. Но прежде чем она собралась что-либо сказать, он быстро поднялся, пожал ей руку и деланно официальным тоном поблагодарил за помощь.

В простоте душевной Галя рада была и этому скупому поощрению. Но Ольга Александровна, которая также хорошо заметила перемены, происходившие с Беловым, задумалась. Она была не только учёным, но и просто женщиной. И она была готова прозакладывать голову, что ещё секунда, и космический капитан схватил бы Галю в объятия.

Её переполняло какое-то непонятное чувство. Она от души любила Галю. Почему же ей было так горько, что Игорь Никитич смотрит на неё влюблёнными глазами? Может быть, это томительное ощущение — боязнь за его престиж?

«Как он любит эту девочку! — думала она, с грустью глядя на своего пожилого друга. — Бедный Игорь Никитич, как ему должно быть тяжело!»

Когда до сознания Максима наконец дошёл смысл Галиного предложения, он загорелся, как порох:

— Скорей одевайся, полезем сейчас же!

Но Та, Что Грезит, не спешила.

— Одеться-то я оденусь, но лезть мы сегодня не будем, — заявила она категорически.

— Почему?

— Потому, что ты уже один раз сорвался. На сегодня довольно. Отдохни, приди в себя, соберись с силами. А пока давай потренируемся.

Тренировка проходила неудачно. Чем Галя и Максим ни пытались связать себе ступни — верёвками, жгутами материи, резиной, проволокой, — всё становилось хрупким, как тончайшее стекло, едва попадало в холод космического пространства. Устроить электрический обогрев креплений никак не удавалось.

После многих попыток Белов предложил сделать крепления нужной формы из очень толстой медной шины. Медная полоса была согнута в виде восьмёрки, в отверстия которой можно было просунуть ноги перед самым подъёмом.

Дело сразу пошло на лад. Действуя коленями как рычагами и используя петли медного бандажа как опоры, Максим мог крепко и нежно защемлять трос между ступнями, обутыми в прорезиненную эластичную ткань скафандра. Галя училась лазать на втором тросе. Оба вернулись в кабину измученные, но довольные.

В последующие дни они продолжали тренировку. Ольга Александровна каждый раз после их возвращения массировала им руки и ноги.

Максим нервничал, торопил Белова с решительной попыткой достичь корабля. Но Игорь Никитич откладывал её со дня на день. За это время здоровье Маши значительно улучшилось. Несколько дней у неё был жар, вызванный воспалённым состоянием раны. Но вскоре температура спала, и Маша вступила в тот счастливый период выздоровления, когда человек, уже переставший страдать, окружён ещё особой заботой близких, не утративших страха перед невозвратимой потерей.