Геннадий Гор - Скиталец Ларвеф

Арид слушал рассказ путешественника с жадным любопытством, Значит, отец и учителя были неправы, понимая время так обыденно и просто. Но что же такое время?

Перед ним сидел дильнеец, который знал все оттенки и нюансы этого удивительного явления.

Ларвеф продолжал свой рассказ:

— Но не для того я вернулся на Дильнею из своего продолжительного путешествия, чтобы стать объектом изучения истории. Я был живым дильнейцем. В моих жилах играла молодая кровь, хотя в моей памяти хранилось далекое прошлое. Но историков меньше всего интересовала моя личность. Они обращались не ко мне, а к моей памяти хранительнице давно утраченных фактов и событий. Я для них был инструментом, с помощью которого они проверяли то, что нуждалось в проверке. Беседуя с ними, я все меньше и меньше чувствовал свою реальность. Мне надоело отвечать на их вопросы. Было задето мое самолюбие, ущемлено мое чувство собственного достоинства. Я не вытерпел и высказал все, что думал, историку молоденькой девушке, слишком усердствовавшей в своем желании познать прошлое. Она ведь до сих пор не может мне простить моей вспышки гнева. Ведь впоследствии она стала моей женой. Не думай, Арид, что она вышла замуж за меня по профессиональным соображениям, желая через меня породниться с далекой эпохой и иметь возможность изучать ее через меня, то есть получить преимущество перед своими коллегами. Нет, между нами возникло чувство. И ради этого чувства она взяла на себя трудную роль посредника между мною и новой эпохой.

Посредником быть нелегко! Нелегко было перебросить мост через пропасть, через два столетия, отделявшие мою эпоху, а следовательно, и меня от нового времени. Но сначала нужно было сблизить нас, ее и меня. Нас сблизило чувство, Арид… Но ты, я вижу, устал. В следующий раз я расскажу тебе о том, как я тосковал по своей эпохе, по своим современникам и как мне удалось победить свою тоску.

Они часто разговаривали с Эроей оба, Туаф и Веяд, забывая о том, что это все же была не Эроя, а только длящийся во времени ее портрет, миг, заимствованный у прошлого и перенесенный сюда, в их жизнь.

— Здесь нет воды, — жаловался Туаф. — С помощью устаревших аппаратов мы можем приготовить ее только для утоления жажды. Я мечтаю о реке, о море, об озере, о дождях. Иногда я закрываю глаза и начинаю вспоминать, как шумят дожди в лесу, как большие капли падают в воду и образуются пузыри. Неужели я никогда не услышу шума дождя, удара грома, не посижу на траве, глядя на небо и на верхушки деревьев? Сегодня ночью мне снилась лесная тропа. Я шел по ней, чувствуя под ногами живую, влажную, напоенную настоем трав почву. Потом я проснулся и вспомнил о том, что от лесной тропы до меня сотни миллионов километров. Как мне хотелось бы хоть один раз услышать птичий свист и шум водопада, поднять с травы упавший лист.

— И тебе тоже снятся такие же сны, Веяд? — спросила Эроя.

— Снятся. На то они и сны. Но я стараюсь их забыть.

— А что ты стараешься помнить, Веяд?

— Слова инженера Тея, слова мужества и надежды. Ты разве забыла, на днях я тебе читал его дневник. Туафу я тоже его читал.

— Да, это хорошие, мужественные слова, — сказал Туаф. — Но все же это только слова. А нам нужны не только слова, но и живая реальность. Годы идут… Мне хочется услышать, что скажет Эроя… Эроя! Вам хотелось бы поскорее вернуться на Дильнею?

— Мне? Но ведь я и создана для того, чтобы напоминать об отсутствующей. Я изображение, портрет, духовный портрет Эрой. Там, на Дильнее, я не нужна. Кому нужна копия, когда есть оригинал?

— Вот и пойми вас. То вы отрицаете, что вы отражение, то утверждаете. У вас нет логики. Вы алогичное существо.

— Веяд говорил мне это не раз. Но я сама хочу выяснить, кто я.

— Разрешите, я вам помогу. Вы чудесное создание. Меня влечет к вам. Как странно, что ваш внутренний мир спрятан в этот комочек вещества. Комок! Комочек! Но в этом комочке спрятана Вселенная. Ум, чувства, лукавство, юмор. Одного не хватает: опыта. И чуточку бы больше логики. Эрон-младший недоглядел…

— А кто такой Эрон-младший?

— Разве вы не знаете? Великий кибернетик и физиолог. Брат Эрой.

— Мой брат?

— Нет, брат Эрой.

— Но ведь я — то и есть Эроя. Если я не Эроя, так кто же я?

Туаф смущенно промолчал.

— Кто же я? Почему же вы не отвечаете? Я жду ответа.

— Мне непонятна сущность вашего вопроса. Ни один дильнеец не будет спрашивать у других, кто он. Если он сам не знает, кто он, так как же могут знать другие? Потому я и не могу ответить.