Геннадий Гор - Скиталец Ларвеф

— А мне показалось, что вы спали.

Я хотел спросить, соседа о книге, которую он читал. Но что-то удержало меня. Оно, это чувство, оказалось сильнее моего любопытства, сильнее желания выйти из прошлого в будущее, в тот обогнавший меня миг, в котором уже жил этот мой спутник, читавший необыкновенную книгу. Его не отделяло лето, проведенное в тайге, от всего того, что принесла в мир книга, найденная мною в сквере. Что же она принесла? Я не смел об этом спросить. Мне что-то мешало.

Что? Может быть, и страх, а может, и радость. Книга пришла в мир. И это была не такая книга, чтобы не оставить в мире следа…

Сосед читал. Он читал медленно, не спеша. Может быть, он нарочно замедлял чтение, задерживал свою жадно воспринимающую мысль, чтобы она не слишком быстро освоилась с удивительным содержанием. Обычный коленкоровый переплет, привычный шрифт — все это должно было чуточку затормозить сознание и понемножку приучить его к тому, что до конца трудно понять и что невозможно освоить. Да, книга была переведена и напечатана, предварительно ее читали и вычитывали корректоры, ревнители абсолютной грамотности и знатоки правописания, ее набирали наборщики в типографии. Но книга-то была переведена на русский с неземного, с дильнейского языка. И никто, даже ее редактор, не знал, как она попала на Землю.

Сосед закрыл книгу. Чтобы не забыть нужную страницу, он вложил в книгу осенний лист березы, только что залетевший в окно. Пассажир слез с полки, прошел по вагону.

А затем принес стакан чаю от проводницы. Пил медленно, помешивая ложечкой в стакане и о чем-то думая. Неужели он мог думать о чем-нибудь другом, не имевшем отношения к книге?

— Вы сели ночью? — спросил он меня.

— Да, сегодня ночью. Надеюсь, я не очень шумел и не разбудил вас?

— Нет, что вы! Я спал… В вагоне я сплю еще крепче, чем дома.

— А где ваш дом? — спросил я.

— Где мой дом? — повторил он и как-то странно, с веселой настороженностью посмотрел на меня. — Где мой дом? Пока мой дом тут, с вами под одной крышей.

— Пока… — спросил я. — Ну, а потом?

— Потом, — сказал он негромко, — я улечу на… — Последнее произнесенное им слово показалось мне до того странным, что я не поверил своим собственным чувствам.

— На Звезду? — переспросил я.

Он не ответил, словно не слышал моего вопроса.

— На Звезду? — повторил я свой нелепый вопрос.

— Да, на Звезду, — ответил он. — Это в песне поется. Разве вы не знаете эту песню?

— Не знаю. Я в экспедиции был всю весну и все лето. В мое отсутствие, что ли, появилась эта песня?

— Возможно, что в ваше отсутствие, — ответил он. — Композитор написал музыку в связи с появлением одной книги. А поэт, известный поэт сочинил слова.

— А вы слова не помните?

— Помню. Кто их сейчас не помнит! Но я без голоса. Да эту песню беспрерывно передают…

Он протянул руку и включил радиорепродуктор. Мужской чуточку мечтательный голос запел:

Не дав прозвучать песне, сосед выключил репродуктор.

— Надоело, — сказал он, зевнув. — Сколько можно петь! Да и банально. Не тот мотив, и слова не те.

— А откуда вы знаете, что слова не те?

— Знаю, — ответил он тихо, почти шепотом, вложив в это краткое обычное слово какой-то особый, интимный, на что-то важное намекающий смысл.

Он замолчал. Молчал и я. В купе, кроме нас, никого не было. Две полки-нижняя и верхняя-пока были не заняты. Хотя неопределенное смутное чувство подсказывало мне, что нужно молчать, я заговорил.

— Какого мнения вы о той книге, которую только что читали? — спросил я.

— Эта книга вряд ли нуждается в моей оценке, — ответил он.

— Почему же, — возразил я, — каждая книга, так или иначе, оценивается читателем.

— Но ведь это необычная книга… Книга без имени автора…. Известно только, что он не человек и родился не на Земле.

— Разве это так уж важно?

— А вы думаете! Языком этой книги разговаривает другая действительность, другой, чуждый вам мир.

Слово «вам» он выделил интонацией, подчеркнул его смысл, словно между ним и мною зияла пропасть.

— А вам, — сразу спросил я, — вам не чуждый?

Он будто бы не заметил моего вопроса, а продолжал развивать свою мысль.

— Мир далекий, странный, хотя чем-то похожий на тот, в котором мы сейчас с вами находимся. Подчеркиваю, мир. Значит, оценивать нужно этот мир, а не стиль, то есть слова. Да и к тому же перевод довольно неточный. Переводила машина.