Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. т. 3. Лавалитовый мир. Гнев Рыжего Орка

Языки пламени уже лизали одну сторону дома, хотя и не ту, что провалилась под землю. Туда били струи брандспойтов, но пока что без особого успеха.

Когда двое спасателей добрались до входа в дом, обстрел вещами изнутри прекратился. В глубине слышался слабый вой Джима Гримсона, заглушаемый треском огня, шумом бьющей в дом воды и криками зрителей.

Пожарники остановились — земля снова дрогнула под ногами, и дом провалился еще на несколько дюймов. Дым вдруг повалил из входной двери и окон, из которых вылетели стекла. Времени у Дилларда и Бойда оставалось в обрез.

Джим съежился в гостиной, прижимая к себе руками и коленями портрет деда. Он забился в уголок между стеной, превратившейся в пол, и полом, превратившимся в стену. Глаза его были закрыты, но рот безостановочно молол чепуху вперемежку с приступами кашля. Его покрывала белая штукатурная пыль, почерневшая от копоти. Еще несколько минут — и дым убил бы его, если бы этого не сделал быстро распространяющийся огонь. Спасатели вытащили его наружу всего за тридцать секунд до того, как дом провалился окончательно. Дом как-то сразу уменьшился и полностью исчез под землей. Над провалом взвилось пламя и дым. Многим из видевших это подумалось, что так должны выглядеть врата ада.

Джима тут же отвезли в Веллингтоновскую больницу. Он пролежал без сознания два дня — но что было причиной, дым или его психотическое состояние, как выражались доктора, так и осталось неизвестным.

Когда Джим очнулся, он помнил только одно, случившееся в тот момент, когда дом хрустнул и застонал. Это было видение, первое за многие годы. Он увидел высокого обнаженного юношу, прикованного к дереву. Он не был похож ни на кого из знакомых Джима. Где-то на самой границе видения маячила рука, державшая огромный серебряный серп. Рука была неподвижна, но таила в себе явную угрозу. Скоро серп сверкнет и опустится — и у Джима не было сомнений в том, что именно он отрежет.

Еще серп был похож на гигантский вопросительный знак.

8 ноября 1979 г.

На стене палаты Джима появилась теперь большая пятиконечная звезда. Каждый из ее лучей представлял собой пришпиленную к стене бумажную обложку с иллюстрацией.

Верхним лучом была обложка первой книги фармеровского «Многоярусного мира»: «Создатель вселенных». Левый горизонтальный луч обозначала вторая книга, «Врата творения». Следующей, если идти против часовой стрелки, была третья книга, «Личный космос». Дальше шла «За стенами Терры» И, наконец, пятым лучом был «Лавалитовый мир».

Это будет третья серьезная попытка Джима проникнуть в многоярусную вселенную. Пятиконечная звезда была вратами в нее. Многие пациенты называли такие врата «мантрой». Другие — «печатью». Свое средство вхождения Джим назвал «пентрой». Слив два магических слова в одно, он сделал свои врата в два раза мощнее обычных.

Была половина девятого вечера. Джим потушил свет в комнате, но вывеска страховой компании через улицу давала достаточно света, чтобы он мог различить пентру. Дверь в комнату была закрыта. Хотя замка в ней не было, Джим повесил снаружи объявление, что он «на входе». За стеной Брукс Эпштейн едва слышно пел заклинания на иврите.

Джим сел на стул, который поставил у кровати. Глядя в пустое пространство в центре звезды, он тоже начал петь:

АТА МАТУМА М’МАТА!

Снова и снова, все быстрее и быстрее, все громче и громче, он направлял древнее заклинание в центр звезды, в круглую белую пустоту.

АТА МАТУМА М’МАТА!

Как лазер собирает беспорядочные фотоны в направленный луч, так и заклинание превращает силовые линии в бластер, проделывающий отверстие в стене между двумя вселенными.

Оно же — и движущее средство, несущее заклинателя через вселенную.

Это оказалось не так-то легко. В первый раз Джиму показалось, что беззвучный, но очень сильный ветер несет его сквозь отверстие в стене. Он был в темноте, очень холодной и в то же время очень горячей. Это и еще чувство оторванности от всего, полной неуправляемости, напугало Джима даже больше, чем его детские видения. Он потерял всякое мужество и начал выгребать обратно против ветра. Несколько мгновений он боялся, что не сможет попасть назад.

Потом что-то щелкнуло, как натянутая и отпущенная резина, и он очнулся на стуле в своей комнате. Он дрожал, стонал и обливался потом. Часы показывали, что отсутствовал он две секунды. А у него было ощущение, что прошло много часов.

Так закончилась его первая экспедиция.