Павел Нефедов - Красная планета

Как вы понимаете, Пал Палыч был неплохим криптопрограммистом. Он мог виртуозно обращаться с программами подбора и настройки нейросетей, составляя сложнейшие самообучающиеся утилиты для взлома криптоканалов или проектирования новых нейросетей под конкретные задачи. Делал он это лучше, чем специалисты с нейроинтерфейсами. Но низкоуровневая матчасть у него хромала, и Аэлита долго объясняла ему подробности работы старых бинарных команд ассемблера и нюансы работы современных молекулярных подложек квантовых компьютеров.

Можно сказать, что он любил ее как сестру. Но память про его поступок тяготила и мешала нормально жить. «Кажется, папа был прав», – подумал он. И последствия могут быть намного хуже любого поступка.

Он по-прежнему стоял в промзоне и смотрел на блок КАЭСКОР – корпуса стражей коммунистической революции. На стене корпуса было черно-белое фото мужчины с острой бородкой. Почему-то его не заменили современными произведениями. Это было полувоенное ведомство, про которое ходило много слухов в школьной среде. Формально КАЭСКОР – это ядро партии, он отвечает за командование армией и управление государством до его отмирания и установления коммунизма на всей планете. Как раз сотрудники КАЭСКОР приходили к папе после выходки Павла-младшего. Они тогда ушли, проговорив с ним несколько часов. Но многие поговаривали, что внутри этого здания у них и происходят самые нехорошие вещи. Например, людей лишают права на работу. А иногда даже лишают свободы!

Представить себе такое молодой Павел не мог. Как вообще можно лишить права на работу! Это же базовая человеческая потребность. Его с самого детства в центре раннего развития приучили к порядку и работе/учебе. Игрушки надо убрать, вовремя поесть, два часа поиграть в догонялки с ребятами. Везде теплая повязка нейросети на предплечье нежным голосом напоминает – домой, уроки, помочь маме. Можно было ее отключить и поспать утром подольше… Иногда он так и делал. Но нарушения распорядка только добавляли ему понимания, что делать этого не стоило. Сейчас он делал все по привычке. Физупражнения, завтрак, учеба, обед, учеба в творческом кружке… Нейросеть-няня давно была отключена, утратила свою актуальность. Все остальные сверстники работали так же, и отставать было никак нельзя.

Павел вздохнул, отвернулся от колонны здания комиссии и сел на свой уницикл. Он уже был изрядно потрепан за два года нещадного использования, ему даже несколько раз пришлось заказывать для него новые детали в промзоне по сети. Детали напечатали на принтере за несколько часов. Он ставил их сам, хотя мама настояла на их проверке в техническом транспортном узле.

Он ехал в лапах транспортной сети в сторону дома. Мрачные мысли не отпускали его, тем более управление унициклом было не нужно. Как сложится его судьба после поступления в ОТА? Куда бросит его бездушный ИНТРОКОМ и вмешается ли в его решение КАЭСКОР? Павел не знал.

ИНТРОКОМ – это глобальная сеть, которая опоясала планету несколько раз, заходя в каждый дом, общаясь с каждым бытовым компьютером. Она вычисляла потребности каждого дома, отправляя запросы на склады и производство, вела учет всех трудовых ресурсов и инкапсулировала в себе вознаграждение за труд. Каждый человек по достижении 16 лет отвязывал свой криптоадрес от адресов родителей и становился полноценным участником системы. Ну почти полноценным, ИНТРОКОМ совмещал в себе еще и политические права, а у служащего они урезаны несколько лет. Можно выбирать только начальников своих производственных участков, на которых работаешь, и нельзя влиять на профильные комитеты. И когда чейн отделит его от родителей – он сможет тратить свои заработанные «децибелы» как захочет. Децибелами назывались условные криптоденьги, изначально «доли благодарности». Каждый трудящийся мог заработать их, а всевидящий ИНТРОКОМ проконтролировать и начислить. Хотя в дела криптосети иногда вмешивались люди, поправляя оценочные коэффициенты или вообще отменяя решения сети. Так могло случиться и с ним, КАЭСКОР мог вмешаться при подборе ему места службы и засунуть его на задворки общества в порядке наказания. Хотя папа обещал все уладить, вероятность правки эскортовцами коэффициентов его личного служебного дела оставалась.

Сама сеть каждый квартал перебирала всех юношей и девушек планеты и группировала их в партии по 30 человек. Говорят, она рылась во всей истории абитуриентов, выкапывая все с младенчества, и пыталась совместить психотипы для рабочих команд. Окончательное утверждение происходило, конечно же, профильной комиссией распределения и наставниками каждого. Но сеть так натаскали на миллиардах коллективов, что она редко ошибалась. А вот люди ошибались чаще, это Павел знал.