Сергей Милютин: Пан. Варианты постапокалипсиса. Фантастические повести и рассказы

Зайцев осторожно присел на стульчик.

– Я готов.

– Для начала – что у Вас за фамилия? Она ведь не русская, больше на немецкую похожа?

– Да нет, почему, вполне русская, – Зайцев пожал плечами.

– И что это означает по-русски?

– В некотором смысле… – Зайцев замешкался, – сын зайца.

Жанна хихикнула.

– Зайчонок? Звучит совсем не героически.

Зайцев рассмеялся и чуть не свалился со стула.

– По-моему, стульчик для Вас маловат, – как бы мимоходом сказала Жанна и показала на кушетку рядом с собой, – Садитесь сюда.

«Хм» – подумал Зайцев.

– Как Вас так угораздило – с фамилией?

– В русском языке слово «заяц» еще означает безбилетник, – объяснил Зайцев, – По семейной легенде, моего пращура мальчишкой обнаружили спрятавшимся в трюме парусного корабля в открытом море. Отлупили, дали форму не по росту и взяли в юнги. Поскольку фамилию малец то ли не знал, то ли не захотел называть, чтобы не отослали домой, окрестили Зайцевым. Оттуда наш род и пошел.

– Ага, – протянула Жанна, – То есть, Вы – потомственный путешественник?

Зайцев развел руками.

– Плыву, куда течение принесет. Или ветер.

– Ну, не прибедняйтесь, Виктор. Профессор о Вас высокого мнения.

– Неужели? – шутливо удивился Зайцев.

– Да, – Жанна согласно тряхнула головой, и вьющийся локон очень красиво упал ей на щеку, – Эдвард находит в Вас скепсис, независимость, смелость и умение стойко переносить несчастья ближних.

– Даже так? А разве это достоинство?

Взгляд Жанны посерьезнел.

– За прошедшие два года я видела достаточно мужчин, бледнеющих от вида чужой крови. От них крайне мало толку в настоящем деле. И видела законченных ублюдков, на скорую руку сооружающих из трупов бруствер. И спасающих оставшихся в живых.

– А чем Вы занимались эти два года?

– Прокладывала кабеля и строила ретрансляционные вышки в труднопроходимых местах. Разумеется, не одна. Этим занимаются большие мобильные отряды. Я входила в один из них.

– Для ретрансляции чего? – не понял Зайцев.

– Для ретрансляции Пана, Виктор, – холодно ответила Жанна.

Повисла пауза. Жанна вздохнула.

– Владения Пана заканчиваются там, где нет устойчивых мощных каналов связи. Таких мест на земле много. Арктика, Сибирь, Амазония, Сахара. Пан сейчас энергично ликвидирует белые пятна, отправляя туда бригады интактов. Я работала в Сахеле и в джунглях центральной Африки. В обоих местах местное население реагировало враждебно. Сначала бедуины в Сахеле, потом масаи в Африке уничтожали оборудование и убивали рабочих. Несколько раз я оказывалась в центре настоящей битвы.

Зайцеву представилось это величественное зрелище: тысячи новых конкистадоров, бредущие напролом через джунгли и тайгу, вступающие в схватки со свирепыми туземцами, по колено в болоте и по пояс в снегу строящие установки, которые однажды раздавят их сознание и сожрут мозги.

«Пора», – подумал Зайцев.

– Представляю, как Вам тяжело пришлось… – Зайцев придвинулся к Жанне, почти нависнув над ней.

Жанна вздохнула и отодвинулась.

– Тяжело? Да. И интересней, чем вся предыдущая жизнь.

Женщина встала, встряхнула волосами перед зеркалом. Он поднялся за ней, приобнял ее. Жанна убрала его руку. Зайцев почувствовал, что это уже не кокетство.

– Вы не оправдали моих надежд, Виктор. Я думала, развеюсь с Вами, отвлекусь от мрачных мыслей. А Вы только заставили меня вспомнить то, чего я вспоминать не хотела. Уходите.

Обескураженный Зайцев вышел и сел на скамейку около склада. Из-за коттеджа мадемуазель Флавиньи сгорбившись вышел и побрел куда-то вдаль хромой псевдопин Лауро. «Эге, – подумал Зайцев, – Не один я сегодня в обломе. Интересно, вчерашний спектакль как-то связан с вожделением дикаря к белой госпоже? Парень пытался хотя бы символически преобразиться в того, кто имеет над Жанной абсолютную власть. Бедняга.»

– Белый господин, Вы – астронавт? – послышался писклявый голосок. Зайцев чуть не подскочил от неожиданности. Вгляделся в темноту.

У стенки склада на корточках, по-школьному сложив руки на коленках, сидела давешняя юная аборигенка, морщинистой мордочкой и широким приплюснутым носом напоминающая грустную маленькую собачку. Свисающие по сторонам головы жесткие черные волосы походили на два болтающихся уха. Зато ноги псоглвицы выглядели красивыми и гладкими.

– Да, милая, я – астронавт, – ответил Зайцев.

– Возьми меня с собой на звезду.

Зайцев подавился вдохом. Что это – тоска молоденькой девочки по большому интересному миру? «А кому сегодня плакать в городе Тарусе? Есть, кому сегодня плакать – девочке Марусе». Или общий для всех интактов ужас перед присоединением?