Виктор Ананишнов - Ходоки во времени. Суета во времени. Книга 2

– Подойди к нему, но будь осторожен. У него ум связан с руками. Вздумает ударить, и ударит… А я не пойду. – Сопровождающий Ивана Толкачёва ходок, предоставленный школой ходоков, неулыбчивый человек неопределенного возраста, прикрытый массивным на вид тюрбаном от жары, покачал головой, – Посижу здесь. Если вздремну, разбуди…

Ходоки школы, куда привёл Ивана Раптарикунта, в основу своего культа ходьбы во времени ставили только прошлое. Ибо лишь в прошлом, по их мнению, находились истоки бытия, а в настоящем, тем более в будущем, не было ничего примечательного, чтобы думать о нём: там жили эпигоны, для которых освоение дороги времени не могло представляться ни чем-то необыкновенным, ни просто трудным делом.

Все иерархи ходоков проживали в былые времена, за пределами доступности, устанавливаемой не способностями отдельных людей погружаться в прошлое, а строго в определённых пределах. Они имели право ходить в глубь минувшего не свыше чем на два-три тысячелетия. Появление кого-либо из будущего, не ведающего законов и с амбициями, считалось терпимым злом, но не более того. Поэтому Ивана, проводя к Солу, передавали из рук в руки, от одного ходока другому по цепочке. Кто он такой, никого не интересовало. Впрочем, может быть, кому-то и было интересно узнать что-то о нём, но он этого не заметил. Все они, как правило, отличались молчаливостью и крайней сдержанностью.

О том, что когда-нибудь после них появится легенда, связанная с именем КЕРГЕШЕТА, они не ведали, но чтили какого-то Нардана – первого, кто якобы опробовал поле ходьбы, став на дорогу времени. Нардан при жизни выделялся строгостью и нетерпимостью к вольностям со временем, и иногда, появляясь среди ходоков поздних поколений, строго смотрит, правильно ли они ведут себя, проникая во время…

– Ладно! – Иван вздохнул полной грудью ароматный воздух, сбил со щеки комара и решительно направился к Солу, не обратившего на внезапно появившихся перед ним людей никакого внимания.

Толкачёв настроился на мгновенную реакцию в ответ на непредвиденные или угрожающие ему действия Сола. Он его не боялся, конечно, надеясь на свою сноровку и тренированность. Но кто его знает, как этот далёкий предок поведёт себя при контакте. Ивану столько наговорили о Соле, о его чудачествах и проделках, что он вынужден был придти к выводу: перед ним либо гений, либо идиот; но то, что Сол был незаурядной личностью, было бесспорным.

Памятуя обо всём этом, Иван подходил к нему со смешанным чувством любопытства и недоверчивости.

Сол как будто бы увидел Ивана или показал, что увидел, лишь за три-четыре шага до него. Взгляд его больших голубых глаз был чист, диковат и странен одновременно. Он не удивился, не изменил позы – ноги вразлёт и в упор пятками в откос возвышенности, – не перестал есть яблоки, доставаемые из-за спины, куда он бросал и отходы, но левая рука, отбрасывающая огрызки, привычно прикрыла отполированную рукоять увесистой дубинки, лежащей рядом с ним. Вены на руке вздулись ветвистой синевой.

Иван остановился. Надо что-то говорить, а то… – лихорадочно думал он, позабыв, что собирался сказать Солу в первую очередь, используя подсказку ходоков школы.

– Приветствую тебя, Сол!

Сол не ответил. Мало того, какой-либо интерес в его глазах пропал. Правда, он оставил в покое яблоки, но зато сунул в рот что-то другое. На его подбородок изо рта потекла коричневая жижа. Он смотрел и не видел Толкачёва. А тот с тоской думал о бездне, разделяющей его и представителя давнего, для разума неправдоподобного, поколения людей.

Чем он сейчас занимается? Знать бы!

Жаркое солнце щедро освещало и обогревало богатый край. Пенились купы буйной зелени, в воздухе и под ногами, в траве, – везде резвилась живность. Стрекотали кузнечики, пели птицы. Аромат трав, листвы, стволов и цветов пьянил и расслаблял.

А Сол тем временем всё так же сидел на пригорке и с отсутствующим видом механически жевал.

Присмотревшись, Иван в возвышении опознал гигантский муравейник, занимающий несколько квадратных метров по площади. Муравьи-страшилища со скрепку величиной уже с любопытством сновали у его ног, а некоторые не безуспешно пробовали своими острыми жвалами крепость его сапог.

Толкачёв, топая и шоркая ногами по высокой траве, чтобы сбить насекомых, вернулся к проводнику, в позе зрителя наблюдавшего за его действиями.

– Он что-то странное жуёт и сидит прямо на муравейнике. На приветствия не отвечает. Да и смотреть на меня не хочет. Сидит болваном.