Снами Литт - Калейдоскоп судеб - в погоне за счастьем и оохолами. Мир хоганов

Для Виктора – копии, чей оригинал погиб, сражаясь за свободу, – это и впрямь был Алькатрас. И он очень хотел вернуться на Землю, но не мог.

А Гор был готов лететь дальше, но не знал, куда.

Что ему делать на Земле, если он и так может увидеть и понять все, что делает прототип?

Но и здесь, в теле копии, которая поняла гораздо больше, чем прототип, ему тоже было тесно.

Фиолетовый гуманоид смотрел наГора и на Виктора, – и Гор все понимал. Он давно уже без слов слышал и понимал многое из того, что беззвучно транслировали эти необычные переводчики. И сам объяснил Виктору и Кшиштофу:

– Твой прототип погиб, а из копий остались только двое – ты и еще один Виктор. Тот Виктор нашел свою судьбу на другой планете и вполне доволен. Только ты хочешь вернуться, но не можешь. Я могу отправить тебя вместо себя. Но цена возвращения…

– Я согласен на все! – нетерпеливо перебил его Виктор и тихо добавил: – Здесь неплохое место, наверное, но… Для меня это тюрьма. И всегда будет тюрьмой. Я никогда не смогу относиться к этой планете иначе. И если есть хоть малейшая возможность сбежать из Алькатраса живым – я отдам все!

– Ты и отдашь все, – кивнул Гор. – Ты все забудешь, Виктор. Забудешь себя и свою земную жизнь, хотя тебя, конечно, опознают, расскажут тебе, кто ты. Твои родители, оплакавшие тебя шесть лет назад, будут счастливы видеть тебя живого, хотя ты не узнаешь их. Никогда. И никого из твоих друзей, знакомых, никого из прежней жизни. Конкурентов на твою личность у тебя нет, но и себя на этой планете ты тоже не будешь помнить. И не сможешь понять, как ты появился на Земле.

Виктор слушал, бледный, но решимость уйти отсюда, пусть хоть такой ценой, не уходила из его взгляда.

– Ты станешь другим человеком, – продолжал Гор. – Но весь твой опыт сохранится скрыто в твоем подсознании, так что…

– Если так, – будто очнулся Кшиштоф, – тогда ты можешь быть отличным гидом, переводчиком или, не знаю, миссионером и путешественником.

– Но уже там, на Земле, – прошептал Виктор и, помолчав, добавил: – Я согласен.

– Но как ты ему отдашь свой хоган? – с беспокойством спросил Кшиштоф. – Ты уверен, что не захочешь вернуться?

– Не захочу, – просто ответил Гор. – Я перестану быть.

Виктор и Кшиштоф уставились на него в недоумении.

– Как это – перестанешь быть?

– Ты умрешь?

Вопросы прозвучали одновременно. Гор сам не знал, как объяснить им то, что случится, потому что и сам еще не понял, и улыбнулся ободряюще:

– Я перестану быть. Но все будет хорошо.

Он повернулся к фиолетовому гуманоиду и кивнул. Тот вместо обычного свиста вдруг низко загудел и, вытянув руки, положил одну длинную ладонь на голову Гора, а другую – на голову Виктора.

Гор видел, как упало его собственное тело и как Кшиштоф кинулся к нему, а Виктор, наоборот, развернулся и пошел к хогану.

Он перестал быть сначала Егором, потом воплощением Гора, и теперь он знал все.

Он видел Виктора одновременно сразу и везде: вот Виктор выходит из хогана на Земле, вот на него неверяще и с радостью смотрят старенькие родители – высокий седой мужчина и маленькая худенькая женщина, утирающая слезы; вот другой Виктор – копия, оставшаяся на другой планете, – гуляет со своими двумя дочками.

Он видел Кшиштофа, оставшегося помогать новичкам на этой планете, и Кшиштофа на Земле, который, наконец, отправился в путешествие в Южную Америку в археологическую экспедицию. И жизни всех прототипов и копий остальных людей и не людей, кого ему довелось увидеть в своих снах.

Он видел вторую копию своего прототипа, – бунтаря, сражающегося в отряде бунтовщиков на далекой планете, – и самого прототипа, Егора, который медленно, но все же менялся, будто получая опыт своих копий даже через бесконечные световые годы.

Он понимал, как можно знать все языки во Вселенной, и помогал разным существам понимать друг друга, прикасаясь длинной ладонью к их головам. Он понял, зачем были созданы хоганы и как они работают. И что будет после всего этого.

Но уже никому не мог рассказать, потому что это было ему теперь не нужно.

Если бы вам дали прожить жизнь заново, совершенно другую, – то какой бы была эта жизнь? Каждый задавал себе этот вопрос хотя бы раз.

Так вот, оказывается, как выглядит судьба. Как перламутровое зерно и красочный купол, вырастающий из него.