Лайон де Камп - Создатели континентов

После этого он положил циркуль в карман и перекинул ногу через подоконник. На его удачу, уклон крыши был всего около тридцати градусов, и по ней можно было передвигаться, не рискуя сломать себе шею.

Окно рядом с его комнатой было открыто настежь. Пустовала ли эта соседняя комната, или кто-то в ней наблюдал за ним?

Сунуть ненадолго голову в окно и проверить, кто там есть, или окликнуть снаружи не было возможности. Ни эта, ни какая-то другая подобная идея, которая могла осенить такого практичного молодого ученого, как Грахам, не пришла ему в голову. Поэтому он осторожно сполз к нижнему краю крыши и, дюйм за дюймом, пополз по кровельной дранке мимо окна.

По-прежнему стояла тишина. Волосы у него на голове за несколько дней немного подросли, и кожа под шлемом сильно зудела, но почесаться он никак не мог.

Он вскарабкался по скату крыши к окну Джеру-Бхетиру и тихонько постучал в стекло.

— Городон? — послышался свистящий шепот.

— Да. В-возьми это. — И он передал ей циркуль. — Подумай, как тебе высунуть руку наружу и расковырять штукатурку, пока за тобой не наблюдают, чтобы снять окно.

— Не знаю, — сказала она. — Дай я попробую. — Она высунула руку и начала царапать штукатурку, как делал раньше он.

Однако скоро стало ясно, что и сил ей не хватало, и работала она медленнее. Кроме того, иголка циркуля за последние дни затупилась. Грахам сказал:

— С такой скоростью тебе и шести месяцев не хватит, чтобы снять окно, а я не могу так долго водить их за нос.

— А ты не можешь каждую ночь приходить сюда и немного отковыривать?

— Тоже ничем не лучше, они наверняка рано или поздно меня поймают. Подумай сама, тот, кто охраняет вход в дом, может появиться здесь в любую минуту.

— Ну и что же тогда?

Несколько секунд они молчали. Наконец Грахам сказал:

— Если вынудить их привести тебя в мою комнату, мы могли бы убежать через мое окно. Ты не можешь к кому-нибудь из них подластиться? Навешать лапши на уши?

— Даже не знаю. Этого Эдвардса не назовешь очень симпатичным.

— Ну, может… скажи ему, что я твой любовник и ты с ума сходишь, если не… видишь меня несколько дней. Скажи поубедительнее. Предложи ему свое прекрасное гипсовое тело, если понадобится.

— Предложить ему — ЧТО? Я думала, что гипс — это минерал.

— Не важно. Пусть будет побольше разных женских хитростей. Ты ведь знаешь, что это такое, не правда ли?

— Думаю, у меня получится. А когда надо это сделать?

— Лучше всего в середине дня, когда они все торчат на пляже. Если мы вылезем из моего окна, то спрыгнем с крыши и перебежим на нудистский пляж.

— Что за нудистский пляж?

— Загородка для людей, которые любят плавать нагишом. Такие есть на всех пляжах. Надеюсь, мы оттуда сможем позвонить по телефону, да и вообще там достаточно много народу, чтобы бандиты не решились нас преследовать или поднять стрельбу.

— Очень хорошо. Я попробую.

После этого Грахаму представилась возможность взять Джеру-Бхетиру за руку, прижать ее к губам и поклясться в вечной любви на манер Ромео. Но ему пришло в голову, что ни его любовь, ни он сам долго не протянут, если его в этот момент увидит охранник бандитов. Поэтому он удовольствовался простыми словами:

— В-вот и хорошо. До встречи.

Пробраться обратно в комнату ему удалось без происшествий. Он только начал ставить окно на прежнее место, как услышал, что дверь открывают.

Грахам сильно толкнул раму, втолкнув ее в проем с глухим стуком, и вытянулся на кресле как раз перед тем, как дверь открылась. Когда Варшауэр просунул голову в комнату, Грахам был погружен в вычисления так же, как обычно.

— Все в порядке? — спросил Варшауэр.

— О… да, конечно.

— Мне послышался какой-то шум…

— Может, и был шум, но не здесь. — Грахам забеспокоился, понимая, что пол покрыт пылью после водружения рамы на прежнее место, а убрать ее у него времени не хватило. Варшауэр наверняка заметил, что его подопечный немного не в себе, а самому Грахаму, с его воспаленным воображением, горстки пыли казались россыпями каменного угля на чистом снегу. Он старался не смотреть в ту сторону.

— Ладно, тогда о'кей, — буркнул Варшауэр и ушел.

Зуд на голове беспокоил Грахама все сильнее, но он не решался снять защитный шлем и почесаться. Не то чтобы он принял близко к сердцу предостережения Скляра, просто боялся, что не сможет надеть шлем обратно соответствующим образом. Хорошо хоть, он успел убрать крупные куски штукатурки, упавшие из оконного проема.