Сергей Петров - Сердце ледяного дракона

Они не спеша шли к лесу. Из высокой травы высунула свою страусинообразную голову дрофа. Она с интересом смотрела на двух непонятных идущих куда-то людей. Она прервала просмотр, когда её дудак захлебнулся своей песней, подзывая её. В траве шебуршились ящерицы.

Сала спросила:

– Моргул, как ты это сделал, ну тогда, со светом из руки?

– Не знаю, —пожал он плечами, —может, попробовать ещё раз? – Он вытянул руку, напрягся, его лицо исказилось, но свет так и не зажигался. Сала засмеялась, Моргул присоединился к ней.

Солнце взошло и потухло ещё три раза, пробуждая, а за тем, усыпляя жизнь. Они шли уже по лесу, пробираясь через заросли. До столь родных Моргулу топей оставался только один, короткий и быстро заканчивающийся день. Вот ноги уже вязнут в зыбкой трясине. Сейчас нужно найти гать, чтобы дойти до Зюмпвальда. Иначе ни как.

Гать найдена. Моргул шагает по ней, думая о том, как он будет объяснять своё прибытие. Сала шла за ним. Очень жарко. Комары раздражают. Вот уже и Зюмпфвальд, Моргул видит людей, смотрящих с удивлением на Салу и, не здороваясь, потупив взгляд, идёт дальше, на самый край, к своему покосившемуся и прогнившему, но всё же родному дому. Его жилище стояло, всем своим видом, всячески показывая, что оно не радо его возвращению. Он остановился перед дверью, не решаясь войти. Казалось, его сердце стучало так сильно, что в доме могли услышать его, и открыть дверь. Собравшись с силами, он постучал. Никто не ответил ему. Он постучал дважды, и опять не получил ответа. Тогда он постучал трижды и услышал скрип досок за спиной. Кто-то взял его сзади за голову и пинком отправил в дверь. Он обернулся, в дверном проёме стоял его отец.

– Почему ты вернулся как поражённый? Где твой отряд, трус? Позорно сбежал? – он сверлил Моргула взглядом, – Нет большего стыда, чем вернуться так с охоты!

Мать лежала в углу, накрывшись одеялом. У неё опять была малярия. Лицо было покрыто сыпью. Она попыталась повернуть голову. Моргул начал оправдываться.

– Все погибли. Не было смысла оставаться, – на этих словах отец ударил его, но Моргул продолжил: – дракон победил нас.

– Кто это? – Он указал на Салу.

– Она из сожжённой деревни, долго объяснять.

– Зачем ты привёл её сюда, Моргул? – Он сделал особенный акцент на последнем слове, – нам не нужны степняки, – он замахнулся на неё, Моргул поймал его руку. Сала вышла и, сойдя с гати, побежала по болоту. Моргул кинулся вслед, схватил её за запястье, но оно выскользнуло из его рук, и Сала не остановилась. Вот она идёт уже по пояс в воде, её затягивает трясина, она тянет руки к Моргулу, он шагает вслед за ней. Сала погружается в воду по шею, по брови, она захлёбывается, Моргул приближается, пытается вытащить её. В его голове повторяются Слова Наркиса: «Эта девушка притягивает к себе беды, как она умудряется быть всё ещё живой?!». Он люто возненавидел старого драконоборца, не смотря на то, что тот был всегда добр с ним: «ничего, старик, ты не живее её, она умудрилась пережить того дракона, а ты издох, как пёс, в страшных мучениях!», – его глаза видят дальше, чем раньше, взгляд проносится сквозь лес и поле, и останавливается на обгоревшем человеке, плетущимся к лесу, – Ты жив, а Сала нет? Никто после этого никогда не назовёт этот мир справедливым, никто – пока я жив!». Его душу терзает слепая горечь потери. Он не смог спасти, на нём лежит вина. Моргул бьёт в отчаянии и ярости руками по воде, и неведомая сила выталкивает его на доски. Он заходит в дом, отец толкает его на стену:

– Ты позор семьи!

Моргул в гневе посмотрел на него, и вскинул руки к небу. Две огненные змеи обвили отца, они вползают в его открытый от изумления рот. Он округляет глаза от ужаса и боли. Моргул сжимает кулаки, дом начинает гореть. Огонь как-то странно боится достичь Моргула, оставляя квадрат вокруг него. Моргул смотрит, как горит заживо его отец. Почему, если он не считал его своим сыном, он должен считать его отцом? Он посмотрел в угол, где лежала его мать. Теперь она не дышала, задохнувшись в земельно-сером дыму. Он подошёл к ней, пламя расступилось пред ним, и приподнял её голову. Он долго смотрел на её горящую кожу. Он коснулся её лба, и как будто всегда знал, как это делается, извлёк её череп. Поднял его над собой, и как корону надел себе на голову. Он врос глубоко. Моргул услышал её мысли. Отошёл. Посмотрел на догорающий труп отца, осмотрел свой горящий дом, и в ужасе от того, что совершил, взмахнул руками. Огонь поднял его на крыльях, проломив прогоревшею крышу. Моргул поднимался всё выше и выше, смотря с высоты на родные топи. Он потерял всех, всех кого любил, но обрёл свободу: он может летать! Он взмахнул своими огненными крыльями, и полетел в даль. Он не знал, в какую именно даль он летит, просто в даль, далёкую даль. Он летел навстречу могуществу и свободе. Он предвкушал величие и королевские почести от презренных и ненавистных людей, отказывающихся видеть его неоспоримое превосходство. Он летит, поворачивает голову: рядом с ним по воздуху плывёт Сала. Он пытается обхватить её руками, но лишь обнимает воздух. А крылья несут его дальше, к свершениям. Шарахнулся в испуге журавлиный клин, пролетавший на его пути. Моргул раскинул руки и закричал. Порывы ветра унесли его крики куда-то далеко-далеко. Моргул спокоен, думает: «Я должен отомстить за Салу. Должен отомстить!», не понимая, кому и как он будет мстить. Однако, в его планах, месть укладывалась на пути к величию. На неё можно было выделить время. Так же, не понимая, кому он будет мстить, не понимал он, как действует его сила. Откуда взялся огонь? До него дошло, что он – колдун, чародей, маг. Ему нужно учиться владеть этой силой. Что, если однажды он испепелит себя так же, как сжёг своего отца? – Нет, Моргул не хотел испепеляться, он хотел величия, славы, могущества! Парень слабее остальных поработит сильных, заставит повиноваться себе— королю, нет— Императору Моргулу! Как красиво звучат эти слова, словно музыка играемая молодым пастухом на свирели ранним росистым утром, когда воздух пахнет живительной влагой, пока не весь сумрак ночи, всё ещё оставляющий свои пятна, покинул мир, уступая место свету.