Борис Петров - Колокол (СИ)

— Мы будем играть твою сказку, ту, что ты мне прислала.

— Ее мне моя тетя давно рассказывала, хорошая она была сказочница.

— А где она сейчас? Мы бы хотели с ней встретиться.

— Ее больше нет в этом мире.

— Понятно, извини, я не знал, — огорченно проговорил Гарри, — не стойте, проходите в зал!

Через полчаса начался спектакль. Дети со всего города, затаив дыхание, смотрели сотнями горящих глаз на небольшую сцену театра. Рассказчик начал повествование…

«Было это или не было уже и не узнать. Но старики говорят, что их прадеды, а им их прадеды, а им их прадеды рассказывали. Случилась как-то такая история…

Жил да был, в небе кружил, журавль. Был он не такой как все, все ввысь старался улететь, посмотреть, что там, за синей гладью неба?

«У него один ветер в голове» — ворчали старики. «С ним гнездо не построишь!» — увещевали пожившие мамаши своих дочек.

Собрались как-то журавли на совет, решать, что с этим мечтателем делать. И так подумают — нет от него пользы. И так подумают — ничего не решат. Вышла тут вперед одна мамаша, да и сказала: «Да на что он нам нужен, хочет до звезд долететь, пусть летит! Не нужен он нам, улетай отсюда, дармоед!».

— Да как же мы его выгоним, ведь он наш все-таки, журавль?

— А зачем нам такие нужны, верно, говорит, пущай проваливает!

Решила стая, что нет ему места среди них.

— Куда же я пойду? Здесь я родился и вырос, с вами жил в добре и холоде?

— Проваливай! — настаивало племя, — не наш ты сын больше!

Закручинился тогда журавль, полетел дорогой дальней куда глаза глядят. Но догнал его старый журавль.

— Ты не проклинай их, не жги их ненавистью, глупцы они, хоть умными себя считают. Ты лети на восток, пролетишь леса, потом поля, потом степи бескрайние, долетишь до моря, если сможешь его пересечь, тогда там твоя мечта исполнится. Найди самую высокую гору, оттуда сможешь дотянуться до звезд. Будь честен, помогай старикам и детям, будь мужественен, не давай страху завладеть тобой, будь справедливым.

— Спасибо тебе, дедушка, век твой наказ помнить буду.

— Лети свободной птицей, мы уже забыли, что такое свобода.

Распрощались они, и полетел журавль на указанный стариком путь.

Долго летел журавль, пролетал он леса густые, реки широкие, казалось не было конца зеленому ковру. Спустится к реке, вот тебе и вода и еда. Сядет на высокую сосну — вот тебе и ночлег, и хищникам тебя не достать. Так шли дни, недели.

Пролетал он как-то над лугом. Видит, бежит со всех ног маленький цыпленок, а за ним предвкушая легкую добычу, несется лиса. Вот уже она его настигает, вот-вот слопает его своей пастью страшной.

Метнулся журавль стрелою быстрою вниз, выхватил цыпленка почти из пасти лисьей, и взмыл высоко ввысь, подальше от голодных глаз.

Летит он с цыпленком в клюве, а тот все плачет и плачет, страшно ему, не был он так высоко над землей.

Увидел цыпленок родные места, закудахтал: «Вот мой дом, отпусти меня к маме, к папе. К братцам моим, к сестрам моим!».

Спустился журавль на землю. Окружили его петухи в сапогах. Злобно глядят, кудахчут по-своему что-то: «Ты, птица кривая, птица высокая, прямая, отпусти как нашего цыпленка, а то мы тебя сейчас быстренько затопчем!».

Обомлел от такого приема журавль, выпустил он цыпленка, тот подбежал к одному из петухов и давай кудахтать: «Он меня в небо поднимал, он на меня страха нагонял, он меня высотой пугал!». Ни слова не сказала цыпленок, что спас он его, от лисьей пасти!

«Что ж, так тому и быть! Твоя правда пусть тебе и верно служит!» — воскликнул журавль и взмыл ввысь, как раз вовремя, петухи что есть сил бросились на него, да в друг дружку и врезались.

«Как же так? Я его спас, а он меня очернить хотел? Что же я не так сделал? Или не надо было его спасть?» — думал журавль, сидя на высокой сосне. Вечер надвигался уже на день, солнце закатывалось все дальше на запад, лес спать ложился.

Спит журавль и слышит, как в лесу воет кто-то, воет тихо так, воет жалостливо. Слетел он вниз, посмотреть, может, кто в беде, может, кому помощь нужна.

Видит он, под сосной лежит лисица и тихо воет на луну. Сел он на ветку возле нее и спрашивает:

— Что воешь, рыжая?

— А, это ты, — увидев его, оскалилась лисица, — а что не выть то? Дети в норе голодные, ты у меня сегодня единственную добычу отобрал, чем я детей кормить буду?

Задумался журавль. Спас одного, но страдают другие? Как же быть?

— Я не мог поступить иначе, ты прости меня, я не знал.

— Я на тебя не злюсь. Поймать я тебя не могу. Что мне теперь зря злобу в себе растить. Трудно стало жить, трудно добычу ловить, старая я уже стала.