Анатолий Андреев - Звезды последний луч

Иван дописал, сложил листы вдвое и подсунул под проволоку. Сверху на них было написано: «Косте Ваганову, лично».

— А вы знаете, Смайльс… ну, тот корреспондент, предлагал мне весьма выгодные условия, если я передам ему для публикации свои путевые заметки. — Лось вынул из кармана и сунул в зубы пустую трубку. Отойдя от стола, повторил: — Весьма выгодные…

Нотка грусти проскользнула в его голосе. Он подошел к тахте и сел рядом с Аэлитой. Нора стояла у окна, навалившись на подоконник.

«Ну что ж, — думал Лось, — выбора у меня практически не было. А что же Ивану сидеть здесь, заниматься черновой работой, рисковать… Впрочем, насчет риска — это я напрасно, это несправедливо. Рисковал он, надо честно сказать, не меньше меня. А если совсем честно, то больше. И риск, как ни странно, у него был какой-то разумный, интеллигентный… Сейчас можно признаться, что с Иваном мне все время было как-то надежно, было такое ощущение, что он следит за происходящим и не преминет вмешаться, когда станет необходимо. А теперь что же его держать, не век же ему оберегать меня…»

Иван легко убрал в сторону стол и стулья, достал из кармана маленькую красную коробочку, поколдовал над ней и осторожно опустил на ковер. Рядом он положил отчет. В комнате запахло озоном. В метре от Ивана сгустился, отвердел фиолетовый посверкивающий прямоугольник. Но Иван не шагнул вперед, как делал это раньше на глазах у Лося, а быстро отошел в сторону и замер, следя за происходящим. С минуту не было никаких изменений, только сильнее запахло свежестью и грозой. Потом фиолетовый туман надвинулся на стопу папок; послышалось легкое гудение. Папки стали мерцать и расплываться, словно на них смотрели сквозь залитое дождем стекло. Затем серо-фиолетовое нечто свернулось, схлопнулось к центру и исчезло. Вместе с ним исчезли папки и ключ.

— Да, я ведь договорился с Тускубом. На следующей неделе полетим на радиостанцию, попробуем связаться с Землей, — добрым голосом нарушил тишину Лось.

— Я Косте записку написал. Он все переправит. Найдет Гусева и отдаст ему, — сказал Иван.

Он все еще переживал охватившее его минуту назад нестерпимое желание протянуть руку, нашарить в пустоте дверь, толкнуть ее и оказаться там, где хорошо, спокойно и безопасно, где горести проходят, а несчастья поправимы, где не стреляют, не убивают и все обо всех заботятся…

Темнело. Лось пошел включить свет.

— Погодите, — остановил его Иван.

За окном еще брезжили последние отблески солнца, а в лиловом, на глазах темнеющем провале неба уже проступали звезды. Пока видны были самые яркие. Одна, повисшая прямо над горизонтом, притягивала к себе. На нее хотелось смотреть и смотреть.

— Талцетл… — тихо сказала Аэлита.

— Последний луч, — сказал Иван. — Звезды Талцетл последний луч…

Он чувствовал, как горечь уходит куда-то вглубь. Она еще всплывет, и не раз, но это будет потом.

Было темно, тепло и тихо. В окно заглядывала голубая яркая точечка Земли. Звезды Талцетл…