Пол Андерсон - Рассказы. Часть 1

Но затем на его лице вновь появилась улыбка.

— Ты выиграл и этот раунд, Майк, — сказал он. — Я сам провожу тебя. Возьми, — он протянул Тревельяну свой бластер. Координатор взял оружие.

Фаустина села. По ее скуле расплывался синяк от удара Мердока. Она переводила взгляд с одного мужчины на другого — заплаканное, побитое, загнанное в тупик дитя.

— Но почему? — взмолилась она. — Почему мы не можем получить патент? Мы же нашли для тебя сверхновую… Ты… ты все погубил… ради… двух-трех сотен ученых… и их любопытства.

Тревельян склонился над Фаустиной, одной рукой сжал обе ее руки, а другой широким жестом указал на храм.

— Нет, — мягко сказал он. — Ради них. Разве у них нет этого права? Кто-то должен узнать и понять этот народ, чтобы мы никогда не забыли о нем.

Но она не поняла.

Мы охраняем Великий Договор, сердцевину цивилизации, общества, самой жизни: неписаный закон для живых, мертвых и не родившихся на свет, призывающий их прилагать все силы, но оставаться единым целым в неразрывности времен. Стоит пренебречь им — и жизнь станет бессмысленной.

Но молодые поколения так часто не хотят этого понимать.

— Песню! «Чарли» спой! Давай «Чарли»!

Все были пьяны, и младшие офицеры за дальним концом стола орали немногим громче, чем старшие, — рядом с полковником. Ковер и оконные драпировки слегка приглушали возгласы, топот сапог, дробь Кулаков по столешнице и звон стаканов. Из плясавших под потолком теней свешивались полковые знамена; игра их складок словно добавляла что-то к царившему здесь хаосу. Светильники на прикрепленных к стене кронштейнах и камин озаряли бликами спортивные трофеи и оружие.

Осень приходит рано в эти края. За окнами, путаясь между сторожевыми вышками, барабанил дождь, ревел ветер, и этот тоскливый музыкальный фон проникал повсюду, будто в подтверждение легенды: каждый раз в ночь на 19 сентября павшие на поле брани покидают свои могилы и пытаются присоединиться к празднеству — вот только не знают как. Но никого эта музыка не беспокоила — ни в зале, ни в казармах, за исключением, быть может, дежурного майора. Третья дивизия — «Рыси» — славилась как самая буйная часть в армии Тихоокеанских Штатов Америки, а полк «Бродяги», охранявший форт Накамура, считался самым необузданным.

— Давайте, ребята! Поехали! Если у кого-то есть что-то похожее на голос в этой проклятой Сьерре, так только у вас, — крикнул полковник Маккензи. Он сидел, откинувшись в кресле, с расстегнутым воротником черной форменной рубашки, расставив ноги, держа в одной руке трубку, а в другой — стакан с виски. Тяжелое тело, помятое лицо, голубые глаза в лучиках морщин, покрытые налетом седины стриженые волосы и вызывающие рыжие усы.

— «Чарли, мой милый, мой милый, мой милый», — затянул капитан Хале.

— Прошу прощения, полковник.

Маккензи резко повернулся и увидел склонившегося к нему сержанта Ирвина. Что-то в его лице заставило полковника насторожиться.

— Да?

— Только что пришла шифровка. Майор Спейер просит вас срочно прийти.

Вспомнив последние новости из Сан-Франциско, Маккензи похолодел. Спейер был равнодушен к выпивке и сам вызвался дежурить в праздничную ночь. Впрочем, любой из «Рысей» полагал, что, даже залив в себя виски до барабанных перепонок, он более пригоден к службе, чем любой трезвенник. Маккензи выбил трубку, встал и, наметив себе прямую линию, направился к двери, взяв по дороге с вешалки портупею и пистолет.

В пустом мрачном переходе шаги звучали преувеличенно громко. У основания лестницы полковник миновал две пушки, захваченные в бою у Рок-Спрингс в войне за Вайоминг поколение назад, и двинулся наверх. Шаг ступеней был слишком крут для его лет, но здесь все было массивным, десятилетиями строилось из гранита Сьерры, да и должно было быть таким: часть охраняла ключ к сердцу страны. Не одна армия разбилась об эти одетые камнем брустверы, прежде чем была умиротворена Невада, и немало молодых ребят ушли с этой базы, чтобы уже не вернуться.

«Но никогда еще форт не подвергался нападению с Запада. Боже, если ты существуешь, не дай этому случиться и впредь.»

В штабе было пусто — ни привычной суеты вестовых, ни старательных писарей, ни галдящих офицерских жен, поджидающих полковника. В безлюдье еще громче слышались свист ветра за стеной и стук дождя в окно.

— Полковник пришел, сэр, — доложил Ирвин неровным голосом. Сержант сглотнул и закрыл за собой дверь.