Владимир Михайлов - Тело угрозы

Долг старик отдавал медленно, понемножку, да Минич на отдачу и не очень рассчитывал: знал, что доход от овощей и шести яблонь, что росли на участке, был весьма скромным, а инженерский пенсион – и того плоше, так что мысленно он от этих денег давно отказался. Но вслух этого не говорил: Люциан Иванович был человеком гордым и не на шутку оскорбился бы. Отдать, понятно, не успел – зато вот отказал Миничу все имущество, так что уходил, надо думать, со спокойной совестью.

Туго затягивая болты, крепившие колесо, Минич думал, что Люциан вряд ли подумал о нынешних налогах на наследство, которые заставляли крепко подумать о том, принимать ли завещанное, или отказаться, – и пусть радуется великая родина новому приобретению. Собственно, затем и была поездка – посмотреть и решить, стоит ли связываться.

Дом не очень привлекал, слишком далеко – на один вечер с дамой туда ездить не станешь, в оба конца – полбака даже в сухую погоду, а уж если развезет… Что нравилось, с другой стороны, – сам участок и та же самая его отдаленность: если родится желание или надобность надежно укрыться от всех, лучшего убежища не придумать: просто так, от нечего делать, туда никто не соберется.

И еще одно соображение было, не очень, правда, благородное: участок действительно привлекательный, тут и лес в двух шагах, и речка чуть ли не за забором, да и площадь – не традиционные шесть соток, а чуть ли не вчетверо больше; отдать это придется даже не государству, а местному самоуправлению, которое в два счета загонит участок кому-нибудь из скоробогачей под коттедж – продаст за немалые деньги, которые между своими и поделит. Мы и сами с усами, рассуждал Минич, разогнувшись, для порядка пнув установленный баллон и пряча домкрат и ключи в багажник. В случае чего торгануть недвижимостью мы и сами сможем, и деньги делить не придется – все нам останется.

“Мы” вовсе не означало, что Минич собирался привлекать компаньонов; просто он любил множественное число применительно к себе самому, ощущение одиночества при таком словоупотреблении как-то скрадывалось.

Усевшись за руль, Минич повернул ключ – без последствий. Стартер не икнул даже. Беды тоже не любят одиночество. Чтобы снять стресс, пришлось с полминуты подекламировать – начиная с известного загиба: “Взять десять пудов мелкого маку…” – ну и так далее, желательно в рифму. Замок зажигания сдох – и не в первый уже раз. Вообще пора этой технике уже под пресс, жаль, что сейчас не та ситуация с финансами, за последнее время ничего не написал и в командировки не ездил из-за Люциано-вой болезни. Ладно, подумал он, сердито вытаскивая провода из замочного тыла на свет Божий, ладно, вот загоним латифундию и тогда уж непременно себя порадуем. Купим… знаю, что купим: “понтиак”, конечно, осуществим мечту упорхнувшей юности…

Одна пара проводов – зажигание, вторая – стартер, остальные не трогаем; все давно известно и отработано. Прочая техника, по счастью, оказалась готовой к бою: движок завелся с полуоборота. Минич уж& врубил первую и снял с ручника, когда в опущенное для ветерка окошко проговорили довольно приятным женским голоском:

– Извините, пожалуйста, скажите: вы далеко едете?

Он медленно повернул го'лову, чтобы решить, стоит ли отвечать. Гм… Нет, не модель. И слава Богу: чему положено – приятно возвышается, талия не там, где портному вздумалось, а на положенном месте, как у осы. Джинсы в обтяжку позволяют полагать, что и ножки в полном порядке – не музыкальные, как у рояля… Лицо – не то чтобы красавица, но отводить глаза почему-то не хочется. Русые волосы, слегка волнистые – от природы, похоже. Но не до таких мыслей сейчас. Нет-нет. Но обижать женщину тоже вроде бы не следует?

Он перевел рычаг в нейтралку. Отпустил сцепление.

– А вам куда?

Эти слова он сдобрил соответствующей улыбкой средней приятности – чтобы не так сухо прозвучало.

– Да тут почти рядом – в Летягино. Да вы, наверное, туда и едете – тут больше некуда…

– Садитесь, – пригласил Минич, открывая правую дверцу.

Он ехал, правда, не в Летягино, а немного дальше, но единственный здесь проселок действительно кончался в этом селении, и дальше приходилось добираться по едва наезженной колее, по которой в последнее время, похоже, один только он и катался.

Огибая нередкие ухабы, он разок-другой покосился на пассажирку – она сидела, не пытаясь заговорить, не смотрела в окно, полузакрыла глаза, похоже – думала о своем. Ничего, приятная женщинка неопределенного возраста – от двадцати до тридцати, примем среднее – двадцать пять. Похоже, городская; хотя – кто их сейчас разберет по одежке, в особенности тут, в Подмосковье. По разговору, конечно, можно – и то не всегда, поскольку в столице москвичи сейчас в явном меньшинстве. Да какая, в конце концов, разница? Выйдет из машины – и сразу же из памяти долой…