Филип Фармер - Т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку

Эта смерть не будет легкой и быстрой — твоей жене очень повезло, что она погибла при взрыве. Ты же будешь умирать медленно, мучительно; ты заплатишь за все, что сделал. Ты испытаешь те же страдания, что и Фрэтт — твоя невинная жертва.

Теперь ты знаешь, кто убил твою жену и кто все эти годы думал только о мести.

Теперь ты знаешь, кто никогда не забывал о тебе, о проклятой и подлой твари!»

Голос умолк, и экран погас.

Кэрмоди дрожащей рукой поднял забрало и, тяжело дыша, уставился на мраморную стену. Итак, его догадки оказались верными. Кто-то из старых врагов не забыл, каким он был в старые и злобные деньки. И мстил за то, что он творил тогда. Кэрмоди потерял жену и огромное счастье. О Анна, бедная Анна…

Он снова опустил на глаза экран и еще раз просмотрел письмо. На сей раз ему стало ясно, что диктовавший послание не являлся самим Фрэттом. А вот мужчиной он был или женщиной, оставалось непонятно. Говорящий намеренно обходил этот вопрос стороной, как избегал любого упоминания о времени и месте совершенного Кэрмоди преступления.

— Фрэтт? Фрэтт… — шептал он. — Это имя ничего для меня не значит. Я не помню никакого Фрэтта, хотя у меня прекрасная память. Но те несколько лет были так заполнены событиями и людьми, а я был таким безжалостным к своим жертвам. О Боже, прости мне мои грехи. Я убил многих и еще больше измучил, даже не зная их имен.

Поэтому я могу и не помнить Фрэтта. Я могу вообще не знать его, или ее, имени. Сын Фрэтта? Возможно, это подсказка. Но я мог даже не знать, что этот Фрэтт имел сына. О Боже!

Он сделал еще один большой глоток, и ему страшно захотелось навсегда забыть о своем прошлом. Он давно уже не был тем Джоном Кэрмоди, которого знал Фрэтт. Имя и тело могли оставаться прежними, но внутри он не был тем самым Джоном Кэрмоди. Тот человек погиб. Умер на Кэрине.

Но другие-то не умерли. Они не простили его и никогда о нем не забывали.

Кэрмоди допил бурбон. В данный момент он ничего не мог предпринять. Но теперь, по крайней мере, он будет осторожен. Фрэтт так легко его не достанет. Он не будет пассивной жертвой, и его не обессилили раскаяние или надежда искупить гибель других людей собственной смертью. Он не из тех, кто безропотно ложится на жертвенный алтарь своей совести.

Он ударил кулаком по крышке стола и едва не разбил бокал. Черт с ним, с этим Фрэттом! Когда Кэрмоди приходил в бешенство, становиться у него на дороге не следовало никому. Это больше чем Фрэтт мог сказать о себе. Если раньше Фрэтт стал невинной жертвой, то теперь этот тип преступник.

«Но именно я несу ответственность за то, что он обратился к злу, — подумал Кэрмоди. — Это я возбудил его ненависть. Возможно, я поломал Фрэтта настолько, что он потерял все доброе, что было в нем, как я когда-то потерял все злое. Возможно, он превратился в чудовище, каким был я. Воздействие и реакция. Карусель судьбы — забава богов. Что бы ни случилось и ни случится, я несу вину за это преступление».

Тем не менее он почувствовал, как сила разлилась по его венам. «И аз воздам», — сказал Господь. Но он использовал то оружие, которое побеждает месть.

— Нет, — прошептал Кэрмоди и покачал головой. — Я слишком расчетлив. Мне полагается простить и возлюбить врага, как брата. Все это я проповедовал годами, а значит, должен вести себя именно так. Во всяком случае, пока я так считаю.

Он еще раз ударил кулаком по крышке стола.

— Нет, я ненавижу этого Фрэтта! Ненавижу! О Боже, как я его ненавижу.

А может, это ненависть к самому себе?

— О Боже, — повторил он. — Укажи мне, где я заблуждаюсь!

Он отодвинул бокал и, подозвав официантку, попросил принести еще один бурбон.

Когда заказ принесли, Кэрмоди вытащил из прибора послание Фрэтта и вставил в щель письмо Располда. На экране появилась гостиная сыщика на шестнадцатом уровне Денвера. Сам Располд не сидел лицом к экрану. Такой же нервный и энергичный, как Кэрмоди, он не мог провести на одном месте больше пары минут.

Располд, эта рапира во плоти, был высоким, стройным мужчиной с гладкими черными волосами, темно-карими глазами, блестящими и острыми, как два томагавка, и длинным, как у ищейки, носом. На нем был надет алый комбинезон с черным воротником, который выдавал в нем служащего «Межзвездных линий Прометея». Кэрмоди не удивился этому, поскольку видел детектива во многих обличьях.

Располд на миг остановился, махнул рукой Кэрмоди и сказал:

«Привет, Джон, старый негодяй! Прости, буду немногословен».