Филип Фармер - Т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку

На минуту в воздухе повисло молчание. Первым пришел в себя, отец Джон:

— И как далеко мы от ближайшей пригодной для обитания планеты?

— Приблизительно в сотне тысяч километров, — ответил Ту, теребя серьгу. Поймав себя на том, что проявляет нервозность, он опустил руку.

Падре пожал плечами:

— Мы не падаем, и с нашим межпланетным двигателем все в порядке. Почему бы не приземлиться, капитан?

— Мы попытаемся, но я отнюдь не уверен в успехе. Планета, о которой мы говорим, — Прорва.

Кэрмоди присвистнул и потер длинный нос. Бронзовое лицо Андре побелело. Маленький священник поставил свой стакан и озабоченно нахмурился.

— Это досадно. — Он вопросительно посмотрел на епископа. — Могу я сказать капитану, почему нам необходимо добраться до Иггдрасиля как можно скорее?

Андре кивнул, хотя по отсутствующему выражению его лица было заметно, что он размышляет о чем-то, совершенно не относящемся к разговору.

— Его Преосвященство, — сообщил Кэрмоди, — покинул Вайлденвули, так как есть подозрение, что он болен «отшельнической лихорадкой».

Капитан вздрогнул, но не попятился от епископа, рядом с которым стоял. Кэрмоди улыбнулся и произнес:

— Вы можете не бояться подхватить эту заразу. Епископ болен не ею. Некоторые признаки совпадают, это правда, но при обследовании микробы найдены не были. Кроме того, Его Преосвященство не проявляет типичных для этой болезни антиобщественных наклонностей. Все же доктора решили, что для него будет лучше пройти обследование на Иггдрасиле, где медицина находится на более высоком уровне. Кроме того, там живет доктор Руденбах, один из лучших специалистов по эпилептоидным болезням. Чем раньше он осмотрит его, тем лучше, так как в последнее время здоровье Его Преосвященства все ухудшается.

Ту поднял ладони, всем своим видом выражая беспомощность.

— Поверьте, Ваше Преосвященство, эта весть меня глубоко огорчает и делает еще более неприятным инцидент с транслятором. Но, к сожалению, я ничего…

Андре вышел из состояния прострации. Он улыбнулся присущей только ему мягкой и теплой улыбкой:

— Да разве мои проблемы сравнимы с вашими? На вас лежит ответственность за корабль и его драгоценный груз и, что самое важное, за жизнь двадцати пяти человек.

Он стал мерить шагами комнату, говоря своим звучным голосом:

— Мы все, конечно же, слышали о Прорве. Знаем мы и то, что может ожидать нас, если гипердвигатель не заработает. В этом случае нас может постигнуть участь всех тех, кто пытался приземлиться там прежде. Мы где-то в восьми световых годах от Иггдрасиля и в шести от Вайлденвули, из чего следует, что мы не сможем долететь ни до одной из этих планет на планетарном двигателе. Итак, либо мы все-таки запускаем гипердвигатель, либо садимся на Прорву. Либо до самой смерти скитаемся по космосу.

— Даже если нам будет позволено приземлиться, — заметил Ту, — может быть, нам все равно придется провести остаток жизни на Прорве.

Минутой позже он покинул отсек. Вслед за ним выскользнул Кэрмоди.

— Когда вы собираетесь оповестить остальных пассажиров?

Ту бросил взгляд на часы:

— Часа через два. К тому времени мы уже точно будем знать, примет ли нас Прорва. Дольше я тянуть не могу, иначе они догадаются, что что-то случилось. В данный момент по расписанию мы уже должны садиться на Иггдрасиль.

— Епископ молится за всех нас, — произнес Кэрмоди, — я же буду просить Господа послать инженеру прозрение. Оно ему понадобится.

— Дело в том, что транслятор совершенно исправен, — уныло произнес капитан, — если не считать того, что он не работает.

Кэрмоди насупил косматые брови и почесал кончик носа.

— Вы считаете, это не случайность, что транслятор отказал?

— Я бывал во многих передрягах, — ответил ему Ту, — и даже несколько раз впадал в панику. Да, я паниковал. Я не рассказывал об этом никому кроме вас и, может быть, еще одного священника, но трусить мне случалось. Я знаю, это моя слабость, может быть, даже и грех…

При этих словах Кэрмоди поднял брови с удивлением и даже почтением.

— …Но я никак не мог справиться со страхом, хотя и клялся больше никогда не позволять себе столь недостойных чувств и уж точно не позволял никому это заметить. Моя жена всегда говорила, что лучше бы я проявлял хоть небольшую слабость, хоть изредка… Быть может, это одна из причин, почему она покинула меня. Не знаю, хотя теперь это не имеет никакого значения…

Неожиданно осознав, что уклонился от темы, капитан смолк, взял себя в руки и сказал: