Сергей Абрамов - Серебряный вариант

– Пока еще идет следствие.

– Вот я и отвечаю. В «Аполло» не был. Никого не убивал. Все.

Следователь вынимает из папки мятый черный платок и передает его одному из присутствующих в камере полицейских.

– Завяжите ему платок. Не туго, а так, чтобы платок мог съехать в ту или иную сторону.

Полицейский завязывает платок под глазами Пасквы.

– Сдвинуть направо или налево? – спрашивает он.

Я делаю это сам.

– Вот так, – оборачиваюсь я к Маису. – Можно узнать?

– Можно, – соглашается Маис.

– Мы и узнали.

– И все-таки в «Аполло» я не был! – нагло смеется Пасква. – И никого не убивал. Не докажете.

– Уведите, – приказывает полицейским следователь.

Позже мы все трое встречаемся у Бойля.

– Опознали? – интересуется он.

– Опознали, – подтверждает Маис.

– А почему такие кислые? Отрицает?

– Все. Твердит, что не был в тот вечер в «Аполло». Есть свидетели.

– Знаю. Липовые свидетели. И алиби липовое.

– Надо это еще доказать. Присяжные могут и не учесть прошлого свидетелей Пасквы, – со вздохом говорит следователь. – А в настоящем против них у нас ничего нет. Игра в карты и выпивка не повлияют на алиби.

– Я предполагал нечто подобное, – рассуждает Бойль. – Но для присяжных эти свидетели надежнее. – Он делает кивок в нашу с Мартином сторону. – У них больше авторитета. Один – советник всеми уважаемого сенатора, другой – корреспондент распространенной газеты. И у адвокатов Пасквы ничего не найдется, чтобы их как-то и в чем-то скомпрометировать. Так что будем надеяться, джентльмены.

– Паскву собирается защищать адвокатская контора «Берне и Тардье», – как бы вскользь замечает следователь, – крупная фирма.

Бойль хитро подмигивает мне, и я сразу понимаю, на кого работает эта фирма. Значит, впереди еще одна схватка с Мердоком. Но состоится ли она? Не знаю. Если удастся мой «серебряный вариант» и Уэнделл нажмет на Бойля, никакого суда не будет. Паскву ликвидируют свои же по приказу Мердока. Только отдаст он такой приказ или нет?

Именно этот вопрос и задает мне Мартин, когда мы с ним встретились на другой день в ресторане «Эдем» на Больших бульварах.

– Нужно вовремя сообщить ему, что Пасква освобожден без всяких на то оснований. Мердок непременно свяжет это с полицейским налетом на его лесную; «берлогу».

– Но если «берлога» действительно принадлежит ему, то опасность угрожает не только Паскве.

– Мердок не стал бы хранить серебро в своей хижине, – говорю я. – Вероятно, она куплена на чужое имя – может быть, того же Пасквы.

– Ну а вдруг Мердок раскусит твою игру?

– Трудно. Слишком хорошо она закодирована.

– А все-таки? Ведь мы гостили в этой «берлоге».

– Риск есть, – соглашаюсь я. – Тогда ликвидировать будут нас, а не Паскву.

– Тебя не посмеют.

– Почему? Ночная выходка какого-нибудь «пистолетника». Бойль даже следов не найдет.

– Найдет Уэнделл. Цену Мердоку он теперь знает. И у него тоже своя газета. Только влиятельнее.

– Нас с тобой, Дон, к этому времени уже похоронят. Кстати, где здесь хоронят?

– Католиков на кладбище аббатства Святого Петра, евангелистов где-то на севере за Городом. У католиков я был. Хоронят торжественно, с аббатами в парадном облачении и с вереницей черных фиакров. Где нас похоронят, неизвестно. Мы не числимся ни в одном приходе.

– Глупо, конечно, сдохнуть в другом пространстве и времени, – вздыхаю я.

– А если обратиться к нашим галактическим невидимкам? Попроситься домой, а?

– Как?

По дороге в «Омон» мы оба молчим. Снова тот же проклятый вопрос: все ли мы познали, чтобы уже готовиться к возвращению на Землю? Я почти убежден в том, что неведомые галактисты хотят через наши умозаключения и умонастроения – словом, через наше восприятие всего здесь происходящего – постичь законы развития человеческого общества. Почему они выбрали именно нас – понятно: ведь мы были первыми, кто прикоснулся к модели этого общества, первыми увидели ее недостатки. Сейчас модели, созданной галактистами, уже нет, возникло предоставленное самому себе человеческое общество, сменились поколения, установился определенный общественный строй. Это мы увидели и осознали. Но поняли ли позвавшие нас, что характер исторического процесса и не мог быть другим, – не знаю. Может, что-то ими недопонято и недооценено, и нам придется еще многое увидеть и оценить? Если надо, так подождем…

Я не делюсь с Мартином своими мыслями, он со мной тоже. Но молчание явно затянулось – мы уже пришли в гостиницу.