Array Журнал «Если» - Хозяин снов

— Что значит — сделать настоящим? — спросил он.

— Поменять местами, — сказал Кэйл. — Илфорда, Келлога, всю эту расколотую, выродившуюся американскую реальность сделать маленькими. Превратить в наркотик. Когда захотим, вытянем их из пробирки. А этот мир сделать постоянным.

Эверетт молчал.

— Эверетт! Сделай Гвен настоящей!

— Гвен не существует. Есть лишь намек на нее. Фантом.

— И ты готов сказать ей это в глаза? Заявить, что она — всего-навсего пустое место? Смешной разговор у нас получается, Эверетт. От Гвен, если хочешь знать, осталось не меньше, чем от любого из нас.

«Может, ты и прав, — подумал Эверетт. — Я вернулся, потому что искал ее. И нашел. И та, кого я обнимал, была настоящей. Все это — реальное. Все, что вокруг меня».

Месяц назад он жил в кинобудке, пил какую-то дрянь, принимая ее за технический спирт, и видел сны Келлога. Да кто он такой, чтобы смотреть в зубы дареной действительности?

Он был рад, что его узнала Гвен, — хорошо, когда тебя хоть кто-то помнит. Уже не говоря о том, что любит. «В ней столько Гвен, сколько я заслуживаю, — подумал он. — Никак не меньше. А может, и больше».

И все-таки ему этого было мало.

— Кэйл, — сказал он, — кто-то должен знать.

— Что знать?

— Что случилось с Гвен. — «И с тобой», — едва не добавил он. — Как насчет Илфорда? Что он помнит?

— Илфорд — лжец! — Вокруг снова затрепетал мир. А затем затрещал, рассыпался на невообразимо яркие составные цвета и сгинул. Они снова очутились в плоском сером пространстве, в мертвой зоне, и Кэйл ссутулился, потупился, будто решил, что Эверетт отшвырнул его подарок, отверг предложение.

А на самом деле исчезновение пейзажа Эверетт воспринял как тяжелую утрату. Неважно, что он почти не верил в реальность этого мирка.

— Кэйл?

— Да.

«Нужно правильно сформулировать вопрос, — подумал Эверетт. — Если опять упомяну Илфорда, ничего не выйдет».

— Ты говорил, мне надо с кем-то встретиться. Другая точка зрения.

— А, ты про Вэнса…

— Как раз это мне сейчас и нужно. Другие точки зрения.

— Вэнс был здесь проездом. Год назад или полгода. Не знаю. У него там, похоже, небольшая война. С пришельцами.

— Где?

— В Лос-Анджелесе. И в других местах. Вот по таким мелочам и отличаешь явь от нового дурного сна.

— Ага, слыхал, — отозвался Эверетт. — Где-то в пустыне, говорят, что-то происходит.

— Я к нему давненько не заглядывал. Это, видишь ли, не совсем сценическое.

— То есть?

— Билли дал ему дозу, и мы смогли встретиться. Пока он был с нами, я сделал что-то вроде записи его мира. Сейчас увидишь.

Отворилась еще одна дверь, Кэйл направился к ней. Едва за ним следом вошел Эверетт, у него закружилась голова. Он вдруг очутился в хвостовой части не то самолета, не то вертолета, не то катера на воздушной подушке. Машина так жутко кренилась, что бортовые иллюминаторы глядели почти в упор на городские строения. Эверетт ощутил на себе глухой комбинезон с проводами и пультами. Рядом стоял Кэйл, экипированный подобным образом. Под ними лежал город — плоский, серый, мертвый. Эверетт закрыл глаза и уловил содрогания корпуса, вибрацию двигателей.

— Кэйл?

Услышав незнакомый голос, Эверетт открыл глаза.

Из низкого люка кабины вынырнул чернокожий человек в таком же, как у Кэйла и Эверетта, комбинезоне армейского покроя. Он был молод, но совершенно сед; небольшие черные очки едва прикрывали глаза.

— Вэнс, — обратился к нему Кэйл, — я привел к тебе друга, Эверетта Муна.

— Вэнс Эскрау, — представился незнакомец. Он выпрямился и, расставив ноги чуть ли не на всю ширину кабины, протянул руку. Эверетт воспользовался рукопожатием, чтобы получше утвердиться на ногах.

— Эверетт долго не был в городе, и теперь Илфорд им заинтересовался…

— Ладно, не рассказывай. — Вэнс состроил гримасу, повернулся, и

Эверетт ощутил, как в него, пробуравив темные очки, впился изучающий взгляд.

— Сны показываешь?

— Да, — ответил Эверетт.

— Тогда давай к нам.

— Да ладно тебе, Вэнс, — сказал Кэйл. — Он хочет о войне узнать, вот я его и привел.

Вэнс ухмыльнулся.

— Ну, и что же ты хочешь узнать? Мы — это все, что осталось. Пятнадцать или шестнадцать сотен свободных людей. Все прочие — безмозглые обезьяны, рабочая скотина. Но мы их стараемся помногу не гробить — они ж не виноваты, верно? Мы больше по сотам лупим.

Машина выровняла полет, снизилась и пронеслась над заброшенным парком, над ветшающими аттракционами. Эверетт увидел темные силуэты — горожане, точно крысы, шмыгали за углы. Из кабины сквозь треск помех пробились голоса на короткой волне.