Сергей Буренин - Марс пробуждается

Девушка гордо и соблазнительно вскинула изящную головку и направилась к занавесу. Рик двинулся за ней, он умолял ее не торопиться и подождать его. Движения Рика были неуверенными, его качало из стороны в сторону, ноги подкашивались, он с трудом сдерживал безотчетное желание разрыдаться. Но девушка оглянулась, насмешливо тряхнула кудрями и скрылась в неверной тени ниши. Рик, собрав все силы, рванулся следом.

И снова он услышал взрыв лающего, напоминающего тявканье голодных гиен, смеха. Он хотел остановиться, но было уже поздно, и он опять со всего размаха врезался лбом в прочную каменную стену. И снова, как и в два предыдущих раза, все исчезло, как по мановению волшебной палочки. Во влажной духоте в мгновение ока растворились и девушка, и фонари, и сама улица. Перед глазами снова была пустая ниша, а в ушах — безудержный, отвратительный смех марсиан.

Рик рухнул на пол и больше не пытался подняться. Он сидел на полу и рыдал, широко раскрыв рот и пуская слюни, рыдал беспомощно и горько, как это умеют только грудные младенцы. Да и чувствовал-то он себя таким же беспомощным и слабым, как младенец.

И опять смех утих так же внезапно, как и начался. Марсиане застыли в ожидании нового акта.

Дурманящий волшебный аромат баюкал и успокаивал. Он ласкал, как могут ласкать только женские руки, руки матери. А в мозгу уже навязчиво рождался образ четвертой двери. Уж за нею-то Рик точно найдет покой и отдых. Именно за ней прекратятся все волнения и тревоги. Именно оттуда и исходит чарующий, манящий аромат. Рик почти физически чувствовал, как он отодвигает портьеру, как проползает внутрь и остается в обволакивающей темноте, в убаюкивающем покое и безмятежном одиночестве. Там он уснет и забудется… Медленно-медленно, как бывает только во сне, Рик начал ползти на четвереньках к четвертой нише. Зрители наверху замерли в гробовой тишине: следили за ним затаив дыхание, ожидая чего-то еще, очевидно, кульминации.

Но что-то пыталось растормошить вялое, засыпающее сознание Рика. Он попытался избавиться от этого навязчивого беспокойства, напоминавшего возню запутавшегося в волосах насекомого. Но оно продолжало его теребить. Зачем?.. Он теперь уже вовсе не хотел пробуждения. Он хотел забыться и отдохнуть. Собрав все остатки сил, он целеустремленно полз к заветной нише.

Рик не мог сказать, сколько времени у него на это ушло, но он все же добрался до заветной портьеры и непослушными руками отодвинул ее. Ему в лицо ударил ставший таким родным аромат и, как ни странно, очень сильный запах перегноя. Ему даже трудно было определить, какой из этих запахов здесь преобладал.

Наученный горьким опытом, Рик вытянул вперед руку, ожидая нащупать в очередной раз каменную стену. Но, как ни странно, там действительно был проход. Рик прополз за портьеру. Последнее, что он услышал, это неудержимый взрыв хохота у себя за спиной, теперь этот хохот можно было сравнить только с лаем своры собак, уже загнавшей зверя в тупик и ждущей прихода охотников, которые с ним безжалостно разделаются. За его спиной бесшумно опустилась алая портьера, она скрыла от него эти уродливые морды и приглушила гнусный смех.

Теперь ползти было совсем легко. Рик даже не полз, а просто скользил по наклонному тоннелю. Каждая его клеточка говорила, что вот еще чуть-чуть, и он найдет покой и забвение…

Сквозь усыпляющее, окутывающее мозг ватой облако начала пробиваться боль в пальцах. Сначала Рик пытался не обращать внимания на это, но раздражение с каждым мгновением усиливалось, превратилось в боль, которая врезалась в ладонь и обжигающим ручьем потекла в мозг. Подчиняясь, скорее, обычному рефлексу, чем сознанию, Рик поднял к глазам терзаемую болью руку. В нос ударила уже знакомая едкая вонь, но с примесью чего-то нового, и Рик увидел в темноте красное светящееся пятно.

Окурок совсем догорел, и огонь перекинулся на бинт. Рик стряхнул искрящуюся тряпку на пол и прижал руку к животу. Ноющая боль отчасти вернула его в реальность, в мозгу всплыли недавние события: его метания по дну воронки, сопровождаемые ужасными взрывами хохота марсиан. Эти воспоминания пробудили в Рике животные злобу и ярость, которые только помогли боли вернуть его к действительности, заставили, хоть и со скрипом, крутиться колесики его сознания.

Чем больше приходил он в себя, тем сильнее становился дурманящий аромат, который, как будто испугавшись потери, старался вернуть его обратно в мир грез и сновидений. И тут Рика охватил ужас оттого, что он наконец понял всю механику происходящего с ним! Этот сладкий запах — ни что иное, как наркотик, который снова и снова пытается овладеть его мозгом!