Станислав Лем - Человек с Марса (Сборник)

— Наклонитесь, — донесся до меня его приглушенный голос. — Тут тесно.

Вокруг нас все громче шумел струящийся воздух. Сейчас он как раз делал медленный теплый выдох. Арсеньев зацепился рюкзаком за стены, повозился чуть-чуть, потом попятился и загородил плечами весь проход. Я протянул руку. Он что-то делал с ремнями.

— Снимите мой рюкзак, — сказал он, — возьмите его у меня, иначе я не пройду. — И я почувствовал тяжесть в руке.

Стало светлее. Я сделал шаг вперед. Глухой шум усиливался. В двух метрах от меня открылось широкое пространство, озаренное фиолетовым светом. Мы стояли высоко в углублении, обрывающемся отвесной стеной.

Это была внутренность огромного шара. Ровными кольцеобразными рядами, словно ложи необыкновенного театра, чернели круглые углубления, а от них к верхней точке шара шли стеклянные колонны. Эти колонны светились фиолетовым пульсирующим светом, переходившим от слабого блеска к самому яркому сиянию. Едва взглянув вниз, я невольно ухватился за плечо Арсеньева, так как едва не потерял равновесия. Обычно на меня не действует притяжение глубины, но здесь дна не было. Внизу копошились какие-то темные, мокрые, блестящие тела с серебристыми бликами, словно тысячи тюленей в бассейне, из которого выпущена вода. Это была густая, вязкая жидкость, покрытая черноватой пленкой. Жидкость вылезала из отверстий, лежавших ниже нашего, и вливалась в резервуар на дне. Иногда она образовывала что-то вроде отростков, цеплявшихся за края отверстия. Когда ее уровень опускался, отростки, или струи, утончались, даже рвались; но потом вся масса набухала, вздувалась, в воздух взлетали брызги, восстанавливались оборванные перемычки.

Мы долго стояли на краю. Воздух струился то вверх, то вниз, подчиняясь движению черной массы. В том же ритме изменялся и фиолетовый свет.

— Плазма… — прошептал я. — Плазма Живой Реки…

— Да, — ответил астроном, — та самая. Но это только орудие…

— Что вы хотите сказать?

— Наше представление о получении электричества мы связываем всегда с металлическими машинами — динамо или атомными котлами. Но его можно получать и иначе… В клетках этой плазмы образуются электрические заряды; передаваемые на расстояние, они действуют на основу Белого Шара…

— Профессор, вы… вы искали это место? Вы надеялись, что здесь?… Вы знали?

— Да, вы помните, что я говорил о бессмысленных токах? Вот их источник: источник электрической и гравитационной энергии.

— А они? Почему они погибли?

Астроном молчал, глядя в глубину, волновавшуюся черными приливами и отливами.

— Профессор!

— Вы видите, теперь это движение свободно. Оно никому не служит. Плазма будет волноваться вот так, пока хватит накопленных запасов: быть может, сто, быть может, двести лет, быть может, пятьсот…

Голос у него сделался хриплым. Я уже не спрашивал ни о чем и, последовав его примеру, наклонился над самым краем. Черная, блестящая масса заливала ряды отверстий один за другим, мягко скользила по стенам, окутывала их непроницаемую поверхность, напрягалась, как огромный мускул, и начинала опадать.

— Здесь для нас нет ничего интересного. Вернемся, — сказал Арсеньев.

Включив фонарь, мы тем же путем двинулись обратно и через десять минут очутились в большом зале. Проходя мимо планетария, где все еще двигались светящиеся шары, я невольно взглянул на черный знак двойного кольца, вырезанный на камне, и остановился на полушаге. В голове мелькнуло воспоминание. Такой же рисунок я видел в горной пещере. Венера и Земля, вращающиеся вокруг Солнца… Но эта сплошная линия не соединяла их, она начиналась на поверхности Венеры, устремлялась сквозь пространство к Земле и проходила через нее, словно зачеркивая планету.

— Профессор! — крикнул я. Мысли неслись, как в водовороте. — Профессор! — окликнул я еще раз.

Астроном уже вышел из зала, и в глубине коридора раздавались его удалявшиеся шаги.

Когда автомобиль вернулся, мы попробовали проникнуть в глубь одного из наиболее сохранившихся зданий. Поиски какого-либо входа оказались безрезультатными, тогда мы заложили в нишу бокового крыла хороший заряд фульгурита. Взрыв развалил часть стены, и через образовавшийся пролом можно было войти внутрь. Но ни здесь, ни в других зданиях, толстые стены которых нам удалось проломить, мы не нашли ничего, что хоть немного напоминало бы внутренность жилища на Земле. Здания были похожи на наши только внешним видом. Голубоватый отсвет не проникал внутрь домов: там стоял почти полный мрак, лишь кое-где разорванный тонкими лучиками, просачивающимися сквозь трещины в стенах. В свете фонарей перед нами вставали ряды погнутых труб, тоннели, плоскости, обширные покосившиеся залы, усыпанные металлическим и стеклянным щебнем. Много раз мы натыкались на конструкции, назначение которых было для нас совершенной загадкой. Большие залы разделялись перегородками на секции, у потолка широкие, а внизу сузившиеся настолько, что человек едва мог туда влезть. В этих нишах находилось множество наклонных выступов, похожих на полки.