Клиффорд Саймак - Час оборотня (сборник)

Курдыш не расставался с ним, он только плотнее сжал шею лапами, и непонятно было, то ли он оберегает Егора, то ли, наоборот, — помогает им.

— Не брыкайся, Егор, — советовал он. — Все равно не убежишь. Назвался груздем, полезай в этот, как его… Ну, полезай, короче.

И Егора подтащили к огромному истукану. Голова у него была серебряной, длинная борода тускло поблескивала позолотой, а деревянное тело прочно поставлено на железные, уже поржавевшие ноги. В правой руке истукан держал длинный извилистый сук.

— Перун, а Перун! — заголосили вразнобой лешие. — Вот Егора-то научи! Долбани его молоньей-то! Вразуми его, бажоного! Повыздынь его да оземь грянь. Сок-то пить не желает!

И шевельнулся истукан, и затрещала его древесная плоть от внутреннего напора, заскрипело сухое дерево тулова, зазвенела борода, открылись серебряные веки, и на Егора глянули ясные голубые глаза.

— Пей! — приказал он громким скрипучим голосом и стукнул палкой о землю.

— Не хочу, — сказал Егор. — Не хочу и не буду. Не хочу таким, как вы, быть. Хочу человеком остаться.

— Был человеком — лешим станешь! Пей!

— После смерти, — согласился Егор. — А сейчас не заставишь!

И звякнули глухо железные ноги Перуна, и сверкнули глаза, и палка в руке налилась желтизной и, меняя цвета побежалости, накалилась добела. Он стукнул еще о землю, и посыпались ослепительные нежгучие искры. Лешие с визгом разбежались, и Егор остался один на один с Перуном, если не считать Курдыша, как ни в чем не бывало задремавшего у него на плече.

— Что же ты, внучек? — неожиданно мягко спросил Перун, с треском и скрипом наклоняясь к Егору. — Негоже так. Раньше-то вы меня почитали, а ныне посрамляете. Разве мы не одного корня?

— Не помню, — сказал Егор, растирая затекшие руки. — Не помню я тебя, Перун, и внуком твоим себя не считаю.

— Мудрствовать по-мурзамецки выучились, на курчавых да волооких богов нас сменяли. Прежде-то себя внуками Перуновыми да внуками Дажьбожьими чтили, а ныне-то где корень свой ищете? В стороне полуденной, да в стороне закатной. А корень-то здесь!

И Перун снова ударил раскаленным посохом о землю. Запахло озоном.

— Мы одной крови, — сказал Перун совсем тихо. — Выпей сок, обрети отчину.

И он протянул Егору рог, наполненный голубым светящимся соком.

— Эх ты, глуздырь желторотый, — по-стариковски нежно проговорил Перун, — не лешим ты станешь, а душу свою очистишь и с землей сольешься.

— После смерти, — упрямо сказал Егор, но рог принял. — После смерти мы все с землей сливаемся. Убить во мне человека хочешь?

— Вот и стань им. Стань человеком. Человек без роду что дерево без корней. Откуда ему силу черпать? Выпей, внучек.

Егор поднес рог ко рту. Густой сок закипал до дна, дурманил пряным ароматом.

— Хорошо, — сказал Егор. — Я верю тебе, Перун. Предки мои тебя чтили, и я почту. Будь по-твоему, дедушка. Твое здоровье! — и он залпом выпил жгучий, кипящий сок.

— Пей до дна! Пей до дна! — возликовали лешие и подхватили Егора под руки и потащили, смеясь.

— Ну вот, давно бы так, — мяукнул проснувшийся Курдыш и лизнул его в щеку горячим языком. — Видишь, не помер. А ты боялся.

И понесли Егора, не давая ему опомниться, остановиться, успеть ощутить в себе то почти неощутимое, что начало происходить с ним. Его развернули лицом к огню, и он увидел сидящего великана. Огромное мускулистое тело его было покрыто разбухшими от крови комарами, он не сгонял их, только изредка проводил ладонью по лицу, оставляя красную полосу. В руке он держал большой рог, наполненный соком.

— Это Белбог, — подсказал Курдыш. — Ты не бойся его, он добрый.

— Ну что, Егор, выпьем? — спросил великан басом.

— И выпьем, — согласился Егор. — Ты из рога пьешь, а комары из тебя. Очень мило.

— Так они из меня дурную кровь пьют, — добродушно ответил Белбог. Думаешь, легко быть добрым? Вот комарье из меня все зло и тянет.

— Давай вкусим добра! — сказал Егор и выпил свой рог. Не жмурясь и не переводя дыхание.

— А зла-то как не вкусить? — спросил кто-то вкрадчиво. — Со мной теперь выпей.

Не то зверь, не то человек, с блестящим, словно бы расплавленным лицом, меняющим свои очертания, протянул мощную лапу с кубком, зажатым меж когтей.

— Это Чернобог, — шепнул Курдыш. — Ты выпей с ним. Добро и зло всегда братья.

— Что же, познаю добро и зло, — усмехнулся Егор и осушил кубок и, не глядя, бросил его в чьи-то проворные руки.

Лешие снова подхватили его под мышки, подняли на воздух и посадили на чью-то широкую спину. Удерживая равновесие, Егор взмахнул руками и попал кулаком по бородатому лицу.