Константин Бояндин - Туманные тёмные тропы

– Плавучие острова, – тут же отозвалась Тевейра. – Радужный водопад, лесного великана.

– Это всё можно увидеть до вечера? – недоверчиво посмотрел Майер.

– Да, доктор Майер. Есть ещё Чаща Шорохов, но…

– Но?

– Не всем нравится. Там бывает жутковато. А мне очень нравится!

– Тогда с неё и начнём. Счёт, пожалуйста! – он помахал официанту. – Скажите, а как теперь дают чаевые?

– А вот пункт в меню, видите? На карточке у сотрудника код, набираете код и заказываете вот это блюдо. Всё просто, – улыбнулась она.

– Я вас всё-таки спрошу, Тевейра. Простите моё любопытство! Сколько вы получаете официально?

– Две с половиной тысячи руэл, – пояснила она охотно. Доктор присвистнул. Его степень, да выслуга лет, приносили ему три тысячи. А сносно жить, без роскоши, в столице можно на восемьсот. Если жить не в самой роскошной квартире. – Ну, ещё бывают премии, иногда получается вдвое больше.

– А неофициально?

Тевейра взяла с подноса крохотное пирожное с взбитыми сливками, и написала на креме число – зубочисткой. Вернула пирожное на место.

Доктор только головой покачал, насчитав пять нулей.

– Я выбрал не ту профессию, – признал он, положил пирожное в рот и разжевал. Датчики помогли понять, что это сладко, а воображение – что это вкусно.

Тевейра засмеялась, взяла его за руку.

– Знаете, доктор, тысячи людей мечтают хотя бы раз в жизни увидеть вас… и сделать хоть капельку того, что вы успели сделать! Правда! А деньги… вам их не хватает? Только честно!

– Хватает, – признал доктор Майер. – На всё, что могу придумать.

– Вот видите! Да, я собираюсь, лет через десять.

– Что, простите?

– Вы хотели спросить, собираюсь ли я оставить мою профессию. Лет через десять я оставлю, лет на пять, а потом вернусь, когда дети уже будут большими. – Она не засмеялась, только улыбнулась.

– Вы знаете, чего хотите. – Доктор пожал ей руку, чем снова смутил девушку. – Тевейра, последний шанс избавиться от меня. Я и в самом деле такой ужасный, как пишут биографы, и рассказывает Мерона. А может, ещё хуже. Я буду приставать самым неприличным образом, и буду говорить только о себе любимом, я могу вас просто не замечать. Это правда.

– Приставайте, – согласилась Тевейра. – Будет, о чём рассказать детям. Если только не прогоните, я не уйду. И.... – Она встала, наклонилась к его уху. – Мама о вас не говорила ничего плохого. Только хорошее! И знаете, она вовсе не думала, что вы умерли! Все говорили, что вас больше нет, а она не верила. И я тоже.

– Тогда ещё вопрос, Тевейра. Вы сами выбрали меня сегодня?

– Нет, – покачала та головой. – Мы никогда не выбираем. Мама выбирает. Я неделю назад немножко простудилась… да, мы тоже иногда болеем. По глупости! Я не думала, что выйду сегодня на работу. Вышла, и мама меня сразу же вызвала. Вот… остальное вы знаете.

– И вас не удивило сочетание «доктор Майер»?

– У нас бывает по сто Майеров в месяц, из них половина доктора, – рассмеялась Тевейра. – Нет-нет, мы даже не подумали. Правда! У меня было несколько Майеров, – сообщила она, понизив голос, – и я тоже каждый раз думала, вдруг вы! Ой, простите… – она заметила, как изменилось лицо доктора. – Спросите меня, я отвечу!

– Вы с кем-нибудь были, Тевейра? Вы поняли, о чём я. Ничего, что я спрашиваю?

– Для вас это важно, доктор Майер. Нет, ни с кем. Я нетронутая, – добавила она шёпотом и подмигнула. – Трудно поверить, да?

– Я уже во что угодно поверю, – махнул рукой доктор, и поднялся на ноги. – Слушайте, едемте в Чащу Шорохов! Только скажите, где можно купить воды на дорогу.

– Просто воды? – удивилась Тевейра, также поднимаясь.

– Я не ощущаю вкуса. Датчики есть, они сообщают мне, что я такое ем или пью. И всё. Остальное в воображении.

Тевейра взяла его ладонь в две своих, и легонько сжала. Придвинулась

– Доктор Майер, я люблю вас, – шепнула она ему на ухо. – Я больше не скажу это, никогда. Просто хочу, чтобы вы знали. Вы сильный! Идёмте, наш поезд через семь минут.

– Как красиво, – признался доктор. И впрямь тут красиво. «Сколько я здесь не был? Сколько мы здесь не были? Двадцать шесть лет. Два года я считался если не мёртвым, то безнадёжным, меня чинили и по кусочкам собирали из того, что осталось после "пожирателя". Потом Умник возвращал мне способность видеть, слышать и чувствовать всё остальное, а потом, когда я встал на ноги, то ушёл в работу с головой, потому что кроме работы у меня ничего не осталось. Странно было работать в собственном учреждении, где тебя все считают давно умершим. И зачем я взялся искать Мерону? Зачем нацепил значок с настоящим именем? Думал, что все кинутся ко мне, и будут наперебой просить автограф?».