Сергей Синякин - Ветеран Армагеддона

Лютиков приподнялся на локте.

– Как это накажут? – недоверчиво спросил он. – Мы же в Раю!

И опять немного отвлечемся. Поговорим о преступлении и наказании. Некоторые считают, что они не твари дрожащие, а потому право имеют.

Успокойтесь, это вам всем только кажется. Нет, право вы, может, и имеете, но все равно – твари дрожащие. Потому что всегда над вами кто-то стоит: над писателем стоит издатель, над политиком – глава государства, над братвой стоят честные менты, над ними в свою очередь – прокуратура, а над прокуратурой обычно стоит братва. Не нами это придумано, просто жизнь так складывается.

Кто-то не поверит, просто не захочет поверить, но мы ведь служили – знаем. Да и что такое преступление? Это ведь понятие относительное. Когда представитель команды растопыренных пальцев лишает жизни чету пенсионеров, он ведь считает, что совершает благое дело. Во-первых, этих стариков уже на небесах заждались, во-вторых, жилплощадь для молодого поколения освободилась. Но самое главное – государство на пенсиях сэкономит! Поэтому братва искренне огорчалась, что ее за благое для общества дело отлавливали и суровым судилищам подвергали. Они-то считали, что им за это орден надо давать или хотя бы небольшие премии отваливать!

Прокурорские работники в последнее время делятся на умных и дураков. Умные берут взятки, а дураки пытаются жить по закону. Причем последних из года в год становится меньше, законы-то у нас не работают, а люди постепенно умнеют!

Простые граждане тоже пытаются жить по уму.

В городе Царицыне была такая девица – Светлана Миролюбова. Так вот ее в течение года насиловали раз двенадцать-пятнадцать и, надо сразу сказать, каждый раз удачно. Ведь каждое изнасилование приносило ей тысяч по десять-пятнадцать, через некоторое время, когда договоренность с родственниками достигалась в полном объеме, Светлана начинала вспоминать, что дело было позднее, она была довольно сильно выпимши, а потому соглашалась, быть может, даже именно на это самое изнасилование в особо крупных размерах.

А не согласись она на вознаграждение, сидеть бы мужикам из-за жадности своих глупых родственников, каждому ведь ясно, что дыма без огня не бывает, а Светлана была умной девочкой и газеты читала, а потому она испачканные платья, как Моника Левински, хранила в шкафу.

В последнее время жизнь нас приучила к мысли, что преступление и наказание – понятия очень относительные. При жизни Лютиков в этом твердо удостоверился, оттого-то и вырвалось у него это глупое: «Мы же в Раю!»

Это в лютиковской России старых архангелов, твердо придерживающихся буквы закона, уже разогнали, а новые – за ненадобностью государству – еще не подросли. В Раю революций не было, да и архангелы были бессмертны, и законы незыблемы, потому здесь студенту Родиону с его топором просто не было развороту. Да что там Раскольников, попытайся знаменитый Затикян организовать взрывы в Раю, его сразу повязали бы, за мысли одни повязали!

В общем, плохо все выходило.

Вот уж точно – любовь не вздохи на скамейке. У Лютикова и его музы от этой самой страстной и невероятной любви грозили случиться серьезные неприятности.

Рано или поздно, но в Раю должен был появиться новичок. Это ведь естественно, не зря же один поэт тонко подметил, «все в землю ляжем, все прахом будем». А душа категория бессмертная, вот она и воспаряет в небеса.

К удивлению Лютикова, этим самым новичком оказался хорошо ему знакомый царицынский поэт Иван Спирин. Мужик он был молодой, сорока не исполнилось. Выходило, что Бог его прибрал раньше срока.

Познав существование райской жизни, Иван Спирин не особенно огорчался за случившееся, об одном он жалел, что не успел подержать в руках новенький сборник своих стихотворений, выпущенный Царицынским областным книжным издательством.

– Нет, Вова, ты прикинь, какая подлость получилась, – жаловался он Лютикову. – Книжка-то как раз должна была выйти к концу года. А мужики мне сказали, что если книжка успеет выйти, я обязательно получу звание человека года. Нет, Володя, ты не думай, я до славы не падкий, но там ведь денежки хорошие полагались, я под них уже у Коли Карасева штуку занял! Вот, небось, мужик переживает – я здесь, а с жены моей Колька гроша ломаного не получит!

– Как ты сюда ухитрился попасть? – спросил Лютиков, разливая по стаканам контрабандно занесенный администратором коньяк. Сухой закон в экспериментальной обители все еще действовал, хотя и поговаривали о его скорой отмене. – Инфаркт?