Владимир Щербаков - Плата за возвращение

— В чем дело? — спросил Гамов.

Кто-то показал ему расческу.

— Что, что? — переспросил он, не поняв.

— Не выходит опыт с расческой.

— Не может быть. Это делается так… заряжаются две маленькие… минутку… две маленькие полоски папиросной фольги. Вот они, видите. Я прикоснулся расческой к каждой бумажке. У них теперь одинаковый заряд, и, как видите, они отталкиваются друг от… гм…

Профессор мельком взглянул на узенькие полоски фольги и побледнел. Они плотно прижались друг к другу.

Вольд захлопнул за собой дверь. Темнота встретила его тихим шепотом, бульканьем, словно пузырьки лопались в тесте — это по уцелевшим каналам управления кораблем, в хемотронах, в усилителях бежали сигналы.

В иллюминаторе горели звезды — тусклые желтые пятна, совсем как маленькие фонари. Серебристые блики дрожали на полу, в углах черные тени прятали паутину трубок-каналов.

Вольд включил сигнализаторы. «Все в порядке, все в порядке, — тихо пропели они. — Полет идет нормально, скорость 0,8 с». Подумать только — эти искусственные живые ниточки, эти полимерные цепочки, по которым сновали электроны, управляя кораблем, никогда не смогут понять, что для людей-то все изменилось, что желтые звезды за окном уместятся в одном-единственном атоме какой-нибудь детской игрушки. Для них по-прежнему все в порядке.

Собственно, электроны — это уже не электроны, а что-то другое… Что там профессор говорил о биотоках?.. Ах, да, биотоки не причина, а скорее следствие процессов в организме. И тем не менее… Логика… Должна измениться сама человеческая логика. Странно. Вряд ли.

Теперь Вольд на две минуты должен заменить отключенный аппарат курса, этот слепой искусственный мозг.

Такая малость — две минуты. Но за сто двадцать секунд он успеет отдать все, что он знает, все, что записано, как на ленте, в маленьких клетках его мозга.

Вольд сосредоточился. Ему казалось, что он спокоен. Только вот руки сжались так, что костяшки пальцев побелели.

Пора… Только сохранить сознание, пусть две минуты начнутся в этот миг.

Тысячи гибких струящихся ниток прильнули к его голове, ко лбу, к темени, они склонились над ним, лежащим на полу, словно хоботки бабочек. Они извивались. Они брали у него все — сознание, мозг, душу, знания клетку за клеткой, нейрон за нейроном.

На миг в памяти всплыли знакомые лица. Анна. Гамов. Они будто что-то говорят, но он знает — сейчас их слушать нельзя. И они вдруг исчезли, затерялись среди желтых пятен звезд. И звезды — уже не звезды, а снежинки в пургу. Сквозь снег бегут навстречу огни — желтые, красные, зеленые. Они, как светящиеся ягоды. Вот они, рядом, только шагни — и достанешь рукой.

…Вольд уже не слышал, как через час по центральному коридору застучали две пары ног. Они загремели и остановились перед дверью. Никто не открыл ее, и стало тихо, как в погребе. Но если бы профессор и Копнин вошли внутрь, они ничего не смогли бы изменить. И Вольд не услышал бы и не узнал их. Профессор и Копнин вышли из своей комнаты примерно полутора часами раньше. Так как Вольда не было дома, они пошли по коридору к отсеку управления, и Гамов по пути развивал гипотезу, с которой он еще раньше успел познакомить Вольда.

По его словам, теперь у корабля была скорость меньшая, чем в момент перехода в микросистему. Для возвращения нужно было использовать законы микрогалактики. Неумолимый кодекс физики привел их сюда, и если бы этот кодекс не изменился, то стоило увеличить скорость выше порога, как они оказались бы в третьей системе пространства, еще более микроскопической, потом в четвертой, и так до бесконечности. Но теперь, после перехода в микросистему, изменился знак в уравнении движения. Уравнение получало совсем другой смысл: при увеличении скорости корабля выше порога физические законы микромира обеспечивали переход в старую систему координат. Иными словами: чтобы возвратиться в свою Галактику, достаточно было увеличить скорость.

— Но прежде, чем это произойдет, — говорил профессор, легонько взяв Копнина под руку, — прежде, чем мы вернемся туда, откуда мы прибыли, пройдет порядочно времени. Почему? Видите ли, строго говоря, мы должны вернуться в наш мир — если нам удастся это сделать — в тот самый момент, когда мы исчезли, когда корабль оказался в микрогалактике. Но для этого, как ни странно, время должно изменить свой ход на обратный, иначе ведь мы не вернемся в тот самый момент. Что-то вроде киноленты, пущенной не с того конца. Но этот странный фильм будет хорошим предзнаменованием, он будет означать, что мы возвращаемся. Вам хочется вернуться?