Виктор Форчунатов - Эликсир для власти

Подобное своеобразное отношение к переходу человека в мир иной обусловило отрицательное, недоверчивое отношение Ильина к тем старикам, которые нарочито выпячивают отсутствие страха смерти, свое нетерпение к ее приходу, и, даже прогнозируют ее дату и время. Некоторые из них идут еще дальше, предпринимая практические шаги по подготовке встречи с ней. А именно: выбирают место захоронения, заранее готовят одежду, гроб и т. д. и т. п. Ильину всегда казалось, что подобные старики плохо играют плохие роли в скверных спектаклях, девальвируя определенный отрезок своей жизни и, возможно, части окружающих их близких людей…

Напротив, он искренне и глубоко уважал и, по возможности, поддерживал, помогал людям, попавшим в безвыходные положения, но которые, тем не менее, не теряли присутствия духа, не опускали рук, до последнего боролись с выпавшими на их долю испытаниями.

Каким-то седьмым чувством Ильин понимал, что это неверие играет роль своеобразного защитного механизма. Если бы он, хотя бы на секунду, поверил в существование смерти, то немедленно перед ним встал бы ряд вопросов, на которые он вряд ли нашел бы ответы. Например, если она имеет место быть, следовательно, существует некий убийца космического масштаба, который ее реализует посредством болезней, катастроф, несчастных случаев и т. д. и.т п. Кто он? Кому и кем поручено нарушать одну из основных божьих заповедей? Ну, не старухе же с косой, в самом деле! Прямо какой-то двойной стандарт получается…

Или еще вопросы: «По какому принципу исполнитель смертного приговора выбирает своих жертв? Почему без очередности и справедливости? Правда ли, что в первую очередь забирает лучших? Тогда кто остается продолжать жить? Худшие, что ли?». И так далее, в подобном ключе.

Несмотря на то, что Ильин точно знал: все живое не вечно на Земле, и одновременно категорически не верил в смерть, прежде всего в свою собственную, и тем более, абсолютно не планировал ее, в это хмурое прохладное утро ему показалось, что он умирает, причем, по-настоящему…

Сначала его душа, покинув тело, расположилась вверху под потолком в углу комнаты, где лежал Ильин, и с интересом понаблюдала некоторое время со стороны за всем происходящим в помещении. Затем перед его мысленным взором пронеслась вся жизнь калейдоскопом событий, людей и различных мест пребывания. Потом, как и было положено, появился тоннель с ярким светом в конце. Его охватила чрезвычайная легкость и радость. Захотелось петь. Наконец, скорость начала уменьшаться, двигаться стало труднее, словно душа достигла верхних слоев атмосферы, и ей не хватало силенок преодолеть гравитационное, магнитное, или биологическое поле Земли. Ильин почувствовал резкий запах, но быстро к нему притерпелся. Непреодолимо захотелось спать. Намечалась непредвиденная, неопределенная по длительности остановка…

Остановка, сколь краткосрочной она ни была бы, давала возможность Ильину проанализировать происшедшее и осмотреться вокруг.

– Итак, преодолев притяжение собственного тела, душа вышла за его пределы и устремилась ввысь. Я все хорошо помню. Это означает – память не утрачена. Похоже, что процесс калейдоскопического просмотра событий всей моей жизни представлял собой не что иное, как перезапись информации памяти из мозга на иной носитель информации, то есть, в душу. С этим разобрались…. Я определенное время наблюдал за происходящим в помещении, где осталось мое тело, почувствовал резкий запах, необыкновенную легкость и безразмерную радость. Следовательно, основные органы чувств каким-то образом передали душе основные функции и свойства, и, более того, освободившись от материи, душа сделалась гораздо более впечатлительной, поскольку тело более не мешает, не притупляет ее ощущения. Ильину, по этому поводу, даже вспомнилось изречение одного Мудреца: «Не думай, что душа человека становится в будущем не ощущающей, как неживое, или даже по мере нечувствительности, как растение, – ведь если нет у души острого ощущения, как же она почувствует наказание?». Я помню, соображаю и ощущаю! Это уже кое-что…

Осмотревшись, Ильин прямо перед собой увидел едва различимое, белое, как бы воздвигнутое из разряженных облаков строение огромных размеров. Многочисленные маленькие окна белого цвета, украшавшие фасад здания, напоминали собой ячейки для урн с прахом в каком-нибудь колумбарии, правда, без соответствующих надписей и цветов. Окна, расположенные на самых верхних этажах, насколько мог охватить взглядом Ильин, казались по своим размерам примерно в четыре раза больше остальных. Несмотря на то, что оконные «стекла» были прозрачными, разглядеть за ними что-либо было невозможно. В целом, картина, представленная его взору, напомнила до боли знакомую. Он напряг память и вспомнил: примерно так же выглядели при дневном свете белые фасады двух огромных, не так давно отстроенных зданий повышенной этажности со спорным (на его взгляд) архитектурным замыслом, которые были хорошо видны из лоджии его московской квартиры в районе станции метро «Динамо».