Сергей Палий - Изнанка

Рысцов затравленно посмотрел на нее. М-да, вот ведь еще о чем не горевал, ну и ситуевина! Что ж, делать нечего… Нужно идти ва-банк. Он достал дипломатический паспорт и сунул в ящичек.

Билетерша пролистала богато отделанную книжечку и ошалело вытаращилась на Валеру. Не дай бог — знала…

— Вы что мне голову морочите?! — вдруг взвизгнул динамик ее голосом. — У него дипломатическая неприкосновенность, а он в общую очередь лезет! Людям мешает! Совсем обнаглели, бюрократы!

Люди стали с интересом прислушиваться к стенаниям билетерши и коситься на Валеру. Только этого не хватало, вашу мать. Прокрался, называется, незаметно…

— А куда же мне? — растерянно спросил он шепотом.

— Идите к администратору!

Схватив документы, Рысцов словно ошпаренный шарахнулся прочь. Многие пассажиры проводили его взглядами: кто-то усмехался, в чьх-то глазах читалась неприкрытая классовая ненависть. И в каждом из этих людей он сейчас видел своего затаившегося врага. Который не решается пристрелить его на месте лишь потому, что здесь слишком много народу.

Администратором оказался довольно адекватный, в отличие от психованной кассирши, молодой человек, который без лишних комментариев оформил бледному на морду Валере билет до Уфы в купе. Свободных мест СВ-класса, как ни странно, уже не было в наличии.

Спешно расплатившись и поблагодарив парня, Рысцов вышел к платформам — поезд должен был отойти уже через полчаса. Нашарив глазами на электронном табло строку с нужной информацией, он, не задерживаясь, прошел к уже поданному на седьмой путь составу.

Проводник, тамбур, длинный коридорчик, пустое купе…

Сердце колотилось в неистовом ритме.

Уехать из этого страшного города! Бежать от зыбкого наваждения! Вон, вон отсюда! Прочь от грязи, крови, безумия! Он, когда-то родившийся здесь, выросший и живший, — теперь стал посторонним! И для него самого исполинский город тоже вдруг оказался чужим… В один миг обернулся холодным, скользким, лишенным души чудовищем. В нем не осталось друзей, тут не было любимой женщины… ее, впрочем, нигде не было.

Валера тихо зарычал от безысходности и стукнул стиснутыми кулаками по столику. Хорошо, что он один в купе. Очень хорошо.

Скинул плащ и пиджак — натоплено было чересчур сильно…

Этот беспокойный город раздавил его. Заставил предать друзей, а затем и самого себя. Именно он породил эс. Окатил людей напалмом иллюзий! Этот город заставил Рысцова бежать. Он перебил артерию его размеренной жизни. Задушил… Прочь!

Перрон за окном вздрогнул и поплыл.

Будь проклят, лживый и прекрасный град!..

— Тьфу, чуть не опоздал! Сраное метро! — сообщил, бесцеремонно вламываясь к Валере в купе, растрепанный широкоплечий мужчина.

— Бл… — только и смог ответить Валера.

— Не понял? — вскинул брови попутчик, легким движением закидывая сумку на одну из верхних полок. — Вы про метро?

Рысцов не откликнулся. Только разговорчивых соседей ему сейчас недоставало. И ведь в последний момент завалился; что ж ты не припозднился на пару минут, зараза?

Мужик тем временем уже извлек несколько бутылок светлого пива и, ловко откупорив одну, приложился к горлышку, задвигав большим, гладко выбритым кадыком.

— К сестре приезжал, — уведомил он, наглотавшись. Потянулся, хрустнув позвоночником. — Еле пустили в Москву, представляете! Совсем президент с ума сошел. Говорю: к родне еду! А эти церберы в погонах: к какой, мол, родне? Что, мол, да зачем? Заставили какую-то регистрацию пройти, отпечатки пальцев и прочая дребедень.

— Ясно…

Ну точно… Рубаха-парень из провинциальной глубинки. Злейший враг интроверта в дороге. От такого быстро не отвяжешься. Угораздило же.

Валера попытался отвернуться к окну, но мужик тут же пресек недвусмысленную попытку уклониться от общения, протянув широкую ладонь:

— Давайте знакомиться! Гоша.

— Очень приятно, — нарочито вяло пожимая руку, произнес Рысцов.

— Что, не хотите имени называть? — немедленно отреагировал широколицый Гоша. — Дело ваше. Только сразу предлагаю: на «ты». Договорились?

Валера скрепя сердце кивнул и демонстративно уставился в окно.

Мужик повесил куртку на крючок, раздраконил жратву, завернутую в промасленную бумагу, и принялся раскладывать на столике копченые окорочка, пластиковые коробочки с салатами, беляши, пирожки.

— Угощайся пивком, земляк, — радушно предложил он.

— Не хочу. Спасибо.

— Понял, не дурак.

Через минуту перед Рысцовым красовалась откупоренная бутылка водки и банка маринованных огурчиков: Гоша ловко разлил по маленькой в два казенных стакана тонкого стекла. Провозгласил: