Александра Ковалевская - Война Моря и Суши

— И я должен поверить, что ты не разобрался в архитектонике Союза? — подразнил инсуба Валевский. — Учебные фильмы показывают голографическое изображение любого рифа. Информация не для всех, но уж никак не закрытая для выпускника СУББОТ.

— Если фильмов достаточно, что тебя так удивляет? — парировал Марк. — Куда девается этот домище, когда ты спускаешься вниз?

— Задача, — примирительно буркнул Арт. — Ты и правда этого не знаешь?

— Не знаю. Знаю только, что верх небоскрёба, начиная с этажа, по которому мы гуляем, имеет своё название: «Тридесятое царство». Очень, кстати, ваше название, — русское.

— Есть такое.

Арт вспомнил неизменную спутницу детства, радионяню, нашёптывающую малышам на ночь волшебные истории, из патриотических соображений в каждом рифе — свои:

— «Тридесятое царство» — сказочное место. Непонятно где находится, но очень далеко. А ты откуда знаешь? — спросил он Эйджи. — В Новой Канаде должны быть в ходу другие байки для мелких.

— Они и есть другие. Но я говорил, у меня тоже капелька русской крови. Отец в особых случаях, — Марк Эйджи хмыкнул, — вспоминал кузькину мать: «Кусскинаматть!», и сказку о тридесятом царстве я знал с его слов. Это было давно…

Инсуб внезапно умолк. На неуловимое мгновение померкли дифракционные искры в подвижных глазах, сделавшихся печальными. Валевскому словно перелилась толика чужой печали. Арт непритворно вздохнул.

Эйджи вернулся к теме и глаза в уголках стали острее. Выразительные цепкие глаза, живущие отдельной жизнью на лице весёлого и свойского парня:

— Я давно убедился, что, когда зона имеет имя собственное кроме кода, координат и официального адреса, значит, кому-то это нужно. Ещё мальчишкой натыкался на такие места. По виду, обычный открытый во все концы квартал, а на самом деле, вход-выход один. Или два, но на одну и ту же сторону. Большинство здешних перспектив — миракль. Голограмма. И служат кулисой сильно уплотнившейся со времён Первого Погружения застройки. Благо, что строят у нас как следует, есть на что посмотреть. Оглянись.

«Да!» — мысленно согласился Арт.

Запрокинув головы, они любовались просторным холлом, в который вошли.

Вверху летали ласточки, начинённые чувствительной электроникой; вода, — настоящая, от неё тянуло влагой, — низвергалась маленькими водопадами в нишах стен; подсвеченные замысловатые витражи золотились и сияли, придавая невесомость и изящество купольному своду, и делая интерьер просторным.

Марк выбрал столик рядом с небольшим вольером для животных.

Сделав заказ, запустил драгоценное приобретение: полосатого нанокити в рощицу деревьев бонсай, вырастающих из жёлтого песка.

В вольере уже резвились другие котята.

Взгляды посетителей, сидящих за столиками кафе, были обращены на зелёную кучерявую рощу, вернее, на то, как её использовали для своих забав маленькие баловни. Таких вольеров в зале под купольным сводом Валевский насчитал шесть. Место облюбовали хозяева дорогих кити и страстные любители животных, наблюдавшие за игривыми зверушками.

— Я не успел дать ему имя! — запоздало всполошился Марк, увидев, как кити, принюхавшись, смело бросился навстречу белоснежному созданию, весело выпрыгнувшему из-за ближайшего дерева. И вдвоём, — боком, боком, не спуская друг с друга озорных круглых глаз, — котята умчались в заросли.

— Я не приручил моего малыша, а его сманила местная красотка! Как я позову его? — тревога инсуба была такая неподдельная, что Арт от души расхохотался:

— Почему ты решил, что белый ушан — девочка? Может, парень рванул завоёвывать новую территорию?

— Мой кот должен быть весь в меня! — картинно ответил этот пижон, не преминув использовать благоприятный момент: девушек за соседними столиками расположил смех аналитика, они уже притомились шутливо комментировать игры в вольере, и теперь их взоры были обращены на приятелей. Инсубовы линзы с дифракционным обводом рассыпали стрелы, метя в чувствительное женское сердце.

Между столиками ходили музыканты.

Подали вино.

Приятели наполнили поющие бокалы. Цветные полоски на хрустальных боках при соприкосновении с полоской такого же цвета на другом бокале наигрывали мелодию. Или не наигрывали: если собеседники натренькались так, что не в состоянии соединить метки.

Арт про себя решил, что будет возвращаться в этот зал ещё не раз.

Марк нахваливал вино, самоуверенно заявив, что напитку сто лет. Валевский не собирался снимать водоросли со своих ушей, и возразил: