Виталий Сертаков - Баронесса Изнанки

Из котла вылез желтый паук. Симпатичный желтый паучок, размером с камчатского краба. Он пошевелил лапками и уставился на людей.

— Мать вашу, — ахнула Мария. — Кажется, я сейчас спрыгну без веревки!

Сначала высунулась мохнатая паучья лапа с загнутыми когтями на конце. Паучок, раньше умещавшийся на пальце, заметно подрос. Он далеко обогнал в росте своих далеких родственников-птицеедов. Толстые мохнатые лапы стали толще, чем у небольшой собаки. На грязно-лимонной спинке топорщились бородавчатые наросты, из них толчками лезла вязкая горячая паутина. Паук потрогал камни второй лапой, затем выбрался окончательно, вздрогнул и вдруг побежал вниз по лесенке, навстречу червю.

Впрочем, почти сразу вернулся назад. Перебирая ногами со скоростью заводной куклы, он пронесся из одного края площадки в другой, задними лапками ловко крепя паутину. Милорд Фрестакиллоуокер проявил недюжинную ловкость, уворачиваясь от порождения собственного колдовства. Он дважды перепрыгнул натянутую нить, добежал до общего круга, затем остановился и дунул поверх голов. Очевидно, он перед этим набрал в трубочку своего вонючего порошка, потому что мелкая жирная пыльца осела у Младшей в волосах. Очевидно также, что пауку совсем не нравился запах этого зелья: он методично плел паутину, не приближаясь к людям.

Что-то у пикси осталось в руках. Что-то похожее на толстую рыболовную леску. Милорд так и не снял перчаток. Он отступал спиной, невнятно бормоча, пока не перешагнул границу. Он бережно тянул за собой Желтую нить.

— Обматывайтесь, живее, пока она мягкая! — Его милость наматывал паутину кольцами на локоть, как ковбой наматывает лассо.

Бернар обнял Анку, прикрыл сверху курткой. Младшая сжалась в комочек, но подглядывала из-под рукава. В ухо ей быстро дышал егерь Арми и колол своими жесткими пейсами. Паук пробежал мимо, по диагонали, стуча восемью ножками, ловко вскарабкался на стену, ненадолго задержался у железного кольца в полу. За ним провисала блестящая нить, накладывалась по диагонали на другие, бросая на брусчатку все более сложную тень.

— Первым спускается самый тяжелый! Поднимите руки!

Анка послушно задрала руки вверх. Она все еще не понимала, каким образом эта очередная гадость, порожденная колдовством пикси, спасет их от неминуемой смерти. Милорд молниеносно обернул вокруг ее пояса желтую нить, обернул второй раз и переместился к лежащим раненым. Анка поискала пальцами, нашла не сразу, а когда нашла, едва не порезалась. Нить была теплая, толстая и очень крепкая. Младшая незаметно дернула раз, другой, затем намотала паутину на пальцы и дернула со всей силой. В результате ничего не добилась, но едва не содрала себе кожу. Там, где паутина прилипла к плащу, оторвать ее тоже оказалось невозможно. Она оставалась гибкой, слегка растяжимой и в то же время крепкой, как самая лучшая сталь. А может, и покрепче любой стальной проволоки, подумала Младшая, растирая ссадину на ладони.

— Держитесь! Обматывайтесь крепче!

Его ученость подтянулся и вылез на гребень стены. Ветром его едва не столкнуло назад. Младшая подумала, что первым быть страшнее всего. Наверное, отважный фомор, несмотря на свою жуткую внешность, в душе тоже побаивался. Он снял с головы свою войлочную шапку, сунул за пазуху и помахал провожающим.

Раздался оглушительный треск, под ногами Младшей образовалась трещина и стала потихоньку расширяться. Из квадратного проема лестницы показалась морда их преследователя. Червь никак не мог протиснуться в тесное отверстие, он напрягал все силы, но пока безуспешно. Кроме собственных габаритов ему мешала Желтая паутина. Анка не могла отвести глаз. Паук стремительно бегал по кругу, так быстро, что порой нельзя было различить мелькание его ног. Он непрерывно выпускал новые нити и наматывал вокруг морды червя. Гигант замешкался всего на несколько секунд, разворотил кладку и застыл, очевидно, ослепленный первыми лучами солнца. Его лишенная пигмента шкура дымилась от многочисленных ожогов, оставленных горящими стрелами. Нескольких мгновений пауку хватило, чтобы покрыть серую мокрую тушу сотнями желтых нитей.

Червь дернулся, собираясь гармошкой, готовясь к решающему броску вперед. Дернулся, и... ничего не произошло. Захрустели камни, запели натянувшиеся струны, но ни одна не порвалась. Вместо этого начала рваться на куски непробиваемая шкура подводного монстра. Паутина впивалась тем глубже, чем яростнее дрался червь. Плеснула кровь, окрестности огласились тонким жалобным воем, и тут Младшая впервые рассмотрела пасть.