Виталий Сертаков - Баронесса Изнанки

— Если Ваша ученость позволит... — кашлянул младший егерь Гвидо. — Мне кажется, что нас сюда нарочно заманили.

— О чем они говорят? — спросила меня Анка.

— О дворце, — сказал я. — Об этом замечательном дворце, в котором нам предстоит ночевать!

Старший считал, что уже давным-давно привык к любым передрягам, и ничто не вынудит его сердце биться чаще. После того как в тебя стреляли, потом угрожали пытками, героином, убийством родных, кажется сущей ерундой пробежаться под дулом автомата американского спецназовца. Конечно, будет не очень приятно, если у парней сдадут нервы, а они, похоже, у них и так на пределе. Видать, Харченко прав, что-то у американцев не заладилось.

Валька ждал сигнала профессора, тер затылок и виски жидким мылом, старательно водил по коже бритвой, собирая волосы в кулак. Без зеркала он не мог поручиться за внешний лоск: скорее всего, с такой прической его не приняли бы даже в молодежную панк-банду, посчитали бы слишком радикальным пацаном. Волос было жалко, но еще жальче — сестру. Неожиданно до Валентина дошло, что в этой запутанной истории с навигаторами и ворованным Тхолом есть одно, крайне уязвимое для американцев звено. Они, конечно же, молодцы — сумели пробраться с оружием в глубину российской территории, скорее всего — через Китай, через горы. Они сумели подкупить кого-то в неподкупной Коллегии атлантов, они захватили его самого, профессора и даже захватили Тхол. Но не учли самую малость.

Кажется, они понятия не имели, кто такой Бернар Луазье и его родственники.

Старший невольно рассмеялся, представив, какие у штатовских шпионов были рожи, когда они заявились в дом к Бернару, а нашли там дырку от бублика. Ну конечно, как же он сразу не сообразил! Это его легко поймать, утрамбовать в железный ящик, шантажировать и пугать, а Бернар, как пить дать, почуял врагов за километр! Он почуял врагов, и папа его почуял: сеструха ведь хвалилась по телефону, что дом Луазье стоит практически в лесу, и никто чужой подобраться незаметно не может. Бернар и его родители — они вместе спасли Анку, вывезли ее в надежное место, ведь у них в Англии повсюду друзья.

Старший последний раз провел бритвой по свежим залысинам. Кажется, вполне достаточно, знать бы еще, к каким точкам подключается эта махина. А может, Харченко напутал, и Тхол откликается только на дистанционный офхолдер? Тогда ему долго еще смешить америкосов странным русским причесоном.

Валька дрожал, но не от холода, а от возбуждения. Теперь ясно, почему Второй усатый постоянно носится звонить, рычит на подчиненных и глядит волком. У них выходит лимит, помощи ждать неоткуда. Тхол — вот он, рядом, а не откусишь!

Чего там телится Харченко? Если они немедленно не сбегут, их пристрелят, или уколют снотворным и вывезут в США, что еще хуже. Там его точно не найдет никто. Валька перевернулся, выглянул сквозь щель в пологе палатки. Теперь каждая минута казалась ему невыносимо долгой.

Может, попробовать без него? Совсем недалеко, в каких-то десяти метрах, за расколотой известковой терраской, едва заметно покачивался мохнатый бок Тхола. Вальке даже казалось, что под брюхом он различает тот самый желтоватый нарост, похожий на шляпку поганки. Если там действительно есть устройство, которое можно приконтачить к голове. Те двое в белых комбинезонах с респираторами покинули свою блестящую лесенку. То ли изучали Тхол с другой стороны, то ли отогревались в своем надувном домике. На платформе они оставили включенное оборудование. Туда тянулись шланги, моргали индикаторы, тихо что-то попискивало, и светился экран компьютера. Ученые могли вернуться в любую минуту, но их Валька не опасался.

Он боялся получить пулю от часового.

У расщелины, ведущей наверх, прятался один из усатых. Старший не различал их лица, скрытые шерстяными шапочками и высоко поднятыми воротниками. Он даже не мог их толком посчитать. Парни молча делали свое дело, отсиживали вахту, установив между ног винтовки, уходили на отдых в палатку, где проводили время так же молча. Они не выходили поглазеть на Тхола, не заговаривали с пленниками. Также они не хохотали, не отжимались, не играли на банджо и не пили виски, то есть не делали ничего из того, что положено делать американским военным. Встречаясь взглядом со сторожами, Старший всякий раз убеждался, что, получив приказ, они застрелят его, не раздумывая.

Что интересно, у Валентина не копилось злобы на этих мужиков. Он уговаривал себя, что они ничем не лучше отважных парней Сергея Сергеевича, но окончательно уговорить не мог. Эти больше держались за дисциплину, что ли.