Олег Шовкуненко - Битва во мгле

— Примерно двадцать пять тысячных грамма в сутки.

Несколько секунд Строгов еще продолжал измываться над златоперым паркером, а затем важно ознакомил офицеров с результатом своих расчетов.

— Если верить словам Марка, то семь дней назад, то есть первого августа, уровень бетаманила в его крови составлял один грамм на литр крови. Так?

— Да, так утверждает Дэя, а у меня нет оснований сомневаться в ее выводах.

— Прекрасно! Тогда, учитывая среднее значение суточной потери, ноль целых двадцать пять тысячных грамма, мы элементарно можем рассчитать, сколько дней назад, начиная с первого августа, в твоей крови бурлил один и два десятых этого замечательного вещества. Ведь именно в этот самый момент тебя, как я понимаю, и скопировали.

— Восемь дней, — прикинул Фельтон.

— Это получается двадцать четвертое июля, — радостно воскликнул Строгов. — День нашего первого собрания!

«Ну, наконец-то! Хоть какое-то движение вперед! — отлегло от души у майора. — Посмотрим, что это нам .щст».

— Ничего кровоточащего в этот день я припомнить не могу. Целый день в полку. Вечером вместе с Николаем поужинали в ресторане.

— Много пили? — поинтересовался Жерес.

— Как всегда, немного вина и шампанское за успех нашей миссии.

— О! — обрадовался Фельтон. — Источник алкоголя в крови мы установили! Валяй, рассказывай дальше!

— А что дальше? Вроде все.

Хорошо зная Грабовского, Жерес усомнился в тихом окончании рабочей недели. Но если лейтенант упрется, фактов, позволяющих расколоть его, майор не имел.

— Прости, Марк, — Строгов виновато посмотрел на друга, — хотя это и против нашей дружбы, но в сложившейся ситуации личные отношения должны уступить долгу. Я хочу тебе напомнить, что наш ужин в «Лезарде» был весьма непродолжительным. После второй бутылки ты смылся, сославшись на неотложные дела.

Заявление Николая подчеркнула длинная пауза, нарушить которую никто не рискнул. Высокие слова о долге и ответственности упоминались уже столько раз, что очередное их употребление выглядело бы жалко и избито. Наступила очередь для здравого смысла.

— Сдаюсь. — Лейтенант не выдержал молчаливого натиска. — Я расскажу вам, с кем провел тот вечер, но дайте мне слово, что это останется между нами.

По голосу Марка майор понял, что сейчас последует нерядовая история, к которой ее автор имеет особое отношение.

— Как командир и старший по званию я обещаю тебе это, — Жерес говорил самым серьезным голосом, который и требовала ситуация.

— Дело в том, что я провел вечер с одной девушкой, родители которой — люди весьма своеобразные, придерживающиеся старых традиций. Сами понимаете, узнав о нашей связи, они бы устроили своей дочери невыносимую жизнь, вплоть до монашеской кельи.

— Это была ваша первая встреча?

— Нет. Мы тайно встречались уже более месяца, — лейтенант поспешил закрыть тему. — Вы видите, я рассказал вам все, но эта информация ничего не прояснила.

— Нет, не все! — Кристиан пристально посмотрел в глаза Грабовскому. — Где проходила ваша встреча и как зовут девушку?

— Мотель «Амитэ» в пятнадцати километрах от Кольви, — Марк немного помедлил, — а ее имя Франческа Карлони.

— Это случайно не младшая дочь судовладельца Карлони? — переспросил Николай. — Говорят, он бывший сицилийский мафиози. Если это так, то вам с Франческой было чего опасаться.

— Да, она, — признался Грабовский.

— Господи! — неожиданно громко простонал Фельтон.

— В чем дело, лейтенант?

— Да вы что, газет не читали!

— Честно говоря, перед стартом было не до этого… — Ища поддержки, Жерес покосился на Николая и Марка.

— Те непонимающе пожали плечами.

— Говори Пьер!

— В воскресном номере сообщили о зверском убийстве Франчески Карлони. Ее препарированный труп был найден в десяти километрах от города.

Марку показалось, что в грудь ему ударила пуля. Толчок, жгучая боль, удушье. В бессильной попытке вдохнуть он открыл рот и захрипел:

— Франческа, нет!

Лицо девушки смотрело на него из темноты. Оно с мольбой вопрошало: за что? Я ни в чем не виновата! За что ты обрек меня на мучения? Я так любила жизнь! Взгляд Франчески жег как огонь. От него не было спасения. Он был немым укором и проклятьем, от которого Грабовскому не избавиться до самой смерти. Лейтенант не помнил, сколько времени провел под огнем немигающих карих глаз. Спасением стала сильная рука, которая легла на его поникшее плечо.

— Держись, старина, — Николай говорил негромким твердым голосом. — Эти твари сами подписали себе смертный приговор. У нас появились к ним личные счеты.