Олег Шовкуненко - Битва во мгле

— Вот мы и пришли. Это мой дом, — сказала Луиза.

Николай поднял глаза на стену с осыпавшейся штукатуркой.

— Не очень роскошное сооружение, — перехватив его взгляд, девушка вздохнула, — но это все, что у нас с сестрой осталось.

Строгов от кого-то слышал печальную историю этой семьи, поэтому не стал задавать вопросов о прошлом.

— Луиза, а где ваша сестра, по-моему, она еще совсем малышка?

— Да, Анне всего двенадцать лет. Обычно она допоздна сидит у телевизора и ждет меня. Но сегодня она у соседки. Тетушка Бове оставила ее ночевать вместе со своей дочерью. — Вдруг Луиза резко изменила тему разговора. — Николай, вы скоро уезжаете?

— Думаю, что да.

— Я не спрашиваю куда. Я только спрошу, надолго ли?

Вопрос застал Строгова врасплох, и он ответил не сразу:

— Кто знает, Луиза. Мы не властны над судьбой.

— Когда солдат так говорит, значит, он не уверен в своем будущем. — Девушка взяла его за руку и твердо приказала: — Пойдем.

Луиза отперла дверь и увлекла Николая вовнутрь. Не зажигая свет, она уверенно вела его через коридоры, комнаты и лестницы. В тусклом сиянии уличных фонарей, прорывавшемся сквозь открытые ставни, мимо Николая проплывали осколки некогда уютного и теплого мира: старая мебель, картины, книги… Лейтенант почувствовал себя одиноким пленником холодного серо-черного океана теней, где единственным шансом выжить была нежная горячая рука, которую он держал. Они остановились у одной из дверей.

— Это комната моих родителей. — Луиза толкнула дверь. — Здесь никто не жил с тех пор, как погиб отец.

Девушка подошла к огромной кровати и включила светильник. Золотистый свет от восточного ночника выхватил из темноты ее хрупкую фигурку и заиграл в волосах. Луиза повернулась к Николаю и дрожащей рукой расстегнула молнию на платье. Тяжелая ткань сначала медленно, а затем все быстрей и быстрей потекла по ее телу, обнажая небольшую упругую грудь, узкую талию и красивые стройные ноги.

Солдаты не привыкли отказываться от таких подарков, и Строгов не был исключением. За свою жизнь лейтенант повидал немало женщин. Чаще всего он брал их, не испытывая никаких чувств или угрызений совести. Но сейчас было все по-другому, он не хотел причинять боль этому беззащитному существу. Дрожащие плечи, прерывистое дыхание, опущенные глаза… Строгов не мог ошибиться — он ее первый мужчина. Неверной по ходкой Николай подошел к Луизе. За подбородок при поднял ее лицо.

— Ты понимаешь, что делаешь?

Девушка молчала.

— Через два дня я уезжаю. Может, мы с тобой больше никогда не увидимся.

Луиза подняла на него умоляющие глаза.

— Почему?

— Потому, что я солдат. — Строгов отвел взгляд от нежного полудетского лица. — А солдаты иногда умирают.

Слова лейтенанта вызвали молниеносную реакцию. Луиза обвила его шею руками и спрятала лицо на мощной груди.

— Я люблю тебя! Люблю уже очень давно, с того самого дня как увидела. Я хочу быть твоей, хочу подарить тебе огромное счастье и огромную любовь. Там, в чужой стране, ты обязательно будешь помнить меня. Ты пожалеешь свою маленькую Луизу. Ты сбережешь себя для нее и обязательно вернешься живым.

Николай не смог ответить. Острый спазм сдавил его горло и сбил дыхание. Он что есть силы сжал девушку в страстных объятиях, а через мгновение провалился в самый сладкий мир, который доступен смертному…

— Можно подумать, что завтра вам предстоят не стрельбы, а настоящая война. — Толстяк Грандье по хлопал по ящикам с патронами.

— Так оно и есть, господин капитан, — честно признался Мишель Тьюри, — мы собираемся в космос воевать с пришельцами.

Начальник полкового арсенала косо посмотрел на зарвавшегося «головореза». Затем, передумав портить выходной день выволочкой сержанту, зло огрызнулся:

— Тогда захватите на хозяйственном складе партию памперсов, они вам тоже пригодятся.

Мишель только загадочно улыбнулся и перенес свое внимание на подчиненных:

— Бувиль, Редон, Мартинес, мы что, до вечера будем грузить этот злосчастный грузовик?

Мартинес, здоровенный каталонец, закинув в кузов очередной ящик, прокричал:

— Еще четыре ящика с калибром 5,56, и все!

— Хорошо, потом накроете все брезентом. — Тьюри повернулся к капитану: — Я где-то должен расписаться?

Грандье сунул ему под нос бланк, на котором сержант тут же поставил свой автограф.

— Черт бы побрал вашего Жереса! — проворчал капитан. — Сообщить мне об изменении плана стрельб только сегодня, в выходной день! Я вынужден был бросить все и тащиться в полк, вместо того чтобы спокойно смотреть футбол!