Вяч Кон - Кастрюля с двойным дном_роман. Может быть....

5.

Мне снятся ряд снов. О возвышении меня, об успехе, что меня где-то наделяют божественными отношениями и дают жену. Девушка интересная, из простого сословия, любвеобильная, и я всегда с ней как «одной тарелке». Мы создаем дом. Я счастлив, я чувствую это во сне. Как награда за прожитые дни страданий.

Да разве о годах я буду говорить,

Невмочь и даже это произнесть,

Там, где есть силы лишь постичь

Всю глубину любви твоей…

Любовь с отдачей, любовь для себя, любовь по необходимости, любовь ради жизни, любовь что любовь, и еще любовь… и еще любовь… сколько людей, столько и оттенков, столько характеров, и столько миров этого чувства, что все называют любовью…

Говорить о мире, я где я существую, или не существую, а лишь прикасаюсь, или думаю о нем, или просто пытаюсь освободиться, и на ум сердца приходят лишь карикатуры и горечь. Почему в моем сознании видимые образы моей жизни обретают уродливый и обезображенный характер? Каждый день я пытаюсь уговорить себя, что это не мир такой, а что-то во мне такое испортилось. Но через эти самоистязания, видимо, и то, что именно такой он, в душе вызывали внешние образы. Такие реакции порождали видимые черты на внутренние содрогания, а душа исковеркана, исковеркана созерцанием очевидных фактов, в которых так мало… или я никогда не мог увидеть прекрасное? Во мне не заложено это и потому я вижу то, что вижу? Кто закладывает в человека это прекрасное?

1 год назад.

Cложившиеся ситуации безденежья, профессиональной не востребованности, отчаяния – готовы были бросить меня в бродяжничество. Идея была подогрета знакомым астролог, что транзит Сатурна в Скорпионе у меня был как раз в 24 года, когда я тоже бросил все и отправился восвояси, куда глаза глядят. Это привело меня к большим изменениям в мировоззрении жизни и призвания. Я понимал всем своим существом, что наступает такой же момент, где я готов бросит все и накопленное в моей голове и сердце отдать на произвол судьбы, и я уже продумал все и готов был сделать первый шаг… как вдруг, словно у Авраама, руки мою шаг мой сдержали и показали новый, с полной противоположностью, жизни не в скитаниях в изобилии и наслаждении. И я принял это. Не из любви к обилиям и наслаждениям, а веры что это дано мне свыше.

И потом был дан новый проект, как Ноев ковчег, чтобы на волне нахлынувшего массового искусства уплыть, спастись, в новом качестве, новом формате. В новом фильме …свои мысли чувства…

Я боролся за него каждый день и каждую минуту, со шлаками в головах с искорёженными чувствами, с безволием и бессилием. Кто-то кричал – это проект не поплывёт, но я верил. Я верил потому как ничего более другого у меня не было. Все говорило против меня и моей жизни, или смерть или вера вот такой оказалась моя ситуация.

Сейчас я снова отправился в путь к новым берегам, найти свое признание, там, где я нужен, там, где я мою любить ответную любовь.

Только в этот раз я не Авраам, который один на один с Богом и сыном, а Ной, или Одисей, которому предстоит собрать целую команду, чтобы спасти их и создать благодаря им новую жизнь.

Какая она это новая жизнь? Чего хочу от нее я? Куда поведу людей? что получат они. Христос тоже вел к новой жизни. Тоже думал, а туда ли, а что там будет, а будет ли. Никто не знает, что будет, мы верим и творим этой верой возможность чего-то другого. Чего-то кричит в душе, рвется наружу, мечтает и грезит, творит в своем представлении и знает, что без этого уже не сможет жить. Как и Христос понимал, что что отречься от того, что он принес, это значит потерять жизнь и веру в то, что это может быть. Остановится Аврааму и повернуть обратно, это значит, что ничего не было и не будет. Прекратить строить корабль Ною это смерть. Смерть духа, далее только функционирующее тело – просто есть и просто спать, бороться за жизнь только для того, чтобы жить, как любое другое существо на земле, без цели и будущего, только то, что сейчас.

Мой мозг раздвоился, одна часть полетела, другая поползла, одна заговорила с ветром, другая стала есть траву.

Я написал письмо, теперь рвалось сердце на куски, это был акт отчаяния. Позже я пойму, что и я и она мы оба слабые и безмозглые существа, и то, что сделал я – был шагом от инфантильности, от вечного ожидания дара свыше и от других, невозможности сделать что-то самому. Вместе с этим я оставил и слабо тлеющую надежду что мы будем, и принял свое одиночество в полной мере. В полной теперь я был один. Я уже не цеплялся за возможности.