Юрий Васильев - Цветок лотоса

Сейчас, в тишине ночного леса, Дмитрию все явственнее становилась абсурдность, чуть ли не анекдотичность того, что происходит. Планета встревожена. Планета недоумевает. С полпути возвращается экспедиция, на которую возлагалось столько надежд. А тут по лесу идут двое, несут в себе, может быть, самую большую тайну мироздания, и никто об этом даже не догадывается. В Галактическом центре, за пультом, должно быть, пьют чай они всегда чаевничают, когда много работы, — крутят свои верньеры, чтобы узнать, есть ли жизнь на других планетах, а у него за спиной тяжело дышит человек, пролетевший через такие бездны, что и выговорить страшно. А сам факт его существования — это уже и есть ответ на главный вопрос, обращенный к космосу.

Тропинка была узкой, они шли один за другим.

— Не устали? — спросил Дмитрий.

— Нет, ничего. Только очки ваши мне велики.

Вот и весь сказ. Очки ему, видите ли, велики. Еще немного, и от знаменитой невозмутимости Черепанова не останется и следа. Ну да ладно, сейчас нужно делом заниматься, а завтра он передаст звездного человека по инстанции и будет хлопать глазами вместе со всеми. Будет, чего доброго, удивляться и говорить: «Ну кто бы мог подумать!..»

Стало уже светать, когда они вышли к озеру. Четыре автомата были запущены, остальные он включит на обратном пути. Придется сделать небольшой крюк.

Над озером висел туман. Было светло. Дмитрий почувствовал, что проголодался. Ратен, наверное, тоже не прочь закусить. Отощал за время перелета. Интересно, как там у них это делается? Анабиоз или придумали что-нибудь еще?

— Привал! — сказал он. — Будем отдыхать. Будем пить чай и есть галеты. А хорошо бы чего-нибудь такого… Гуся, например. Слушайте, Ратен, утрясем мы с вами все дела, и давайте завалимся в тайгу. Я вам такую охоту организую — всю жизнь помнить будете! У вас там как, есть охота?

— Нет, — сказал Ратен. — У нас охоты нет. У нас есть только зоопарки. Мы ведь старики. Не забывайте, мы помним себя уже тридцать тысяч лет.

— Перебили зверюшек?

— Перебили… Может, вы умней будете.

— Мы стараемся. У нас лицензию получить — целая история… Ну-ка, погодите… слышите?

— Кричит кто-то…

— Это утка кричит, вот кто! Жирный селезень в котел просится. Недаром я ружье захватил. Пойдемте, посмотрим. Если у берега, значит повезло, будем с утятиной.

Они спустились к самой воде. Туман поредел. Метрах в тридцати от берега сидели три селезня. Сидели спокойно, таращили на людей глаза, словно понимали, что стрелять их нет никакого резона: кто же полезет в холодную воду, прихваченную у берега льдом? Никто не полезет…

— Ах, паршивцы! — сказал Дмитрий. — Нет, чтобы сесть поближе… Хорошо, злодеи! Испечь их в золе, пальчики оближешь… Ну, да ничего не попишешь. Будем считать, что их и не было.

— Как же не было, когда есть, — жалобно сказал Ратен. — Я уже чувствую запах жареной утки. У вас есть лавровый лист?

— Нет у меня листа, — рассмеялся Дмитрий. — Не расстраивайтесь. В следующий раз мы возьмем собаку.

— В следующий раз будет зима… Стреляйте скорее! Я достану.

— Холодно, — предупредил Дмитрий.

— Да стреляйте же! Сейчас они улетят…

«Смотри-ка ты, вошел во вкус, — подумал Дмитрий. — Придется самому искупаться».

Он вскинул дробовик и выстрелил. Два селезня завертелись на месте.

— Молодец! — похвалил Ратен. — Ружье у вас, должно быть, того же года, что и самовар, да? Метко бьет, однако.

Он подошел к кромке воды, потрогал ее ногой.

— Подождите, — сказал Дмитрий. — Я сам…

Ратен покачал головой. Потом нагнулся, чем-то щелкнул на голенищах сапог и ступил на воду. Дмитрий не сразу понял, что произошло. Ратен шел по озеру, как жук-водонос, слегка покачиваясь на пологой волне.

«Поверхностное натяжение, — сообразил Дмитрий. — У него на подошвах силовой блок, во много раз увеличивающий прочность поверхностной пленки воды. Идет, как посуху…»

Ратен дошел до убитых птиц и обернулся.

— Правила Контактов запрещают нам демонстрировать аборигенам явления, которые могут быть ими неправильно поняты, — сказал он торжественно. — Но я нарушил правила. Это вам за то, что вы издевались над моими сапогами.

Он рассмеялся.

— И потом, аборигены выросли. Им можно показать игрушки богов.

Он поднял птиц и важно зашагал к берегу.

«Ну, погоди! — подумал Дмитрий. — Погоди… — Он даже задрожал от нетерпения. — Погоди, брат по разуму, ты еще не знаешь, как мы умеем громко смеяться».

— Минутку! — закричал он. — А плавать вы умеете?