Айзек Азимов - Позитронный человек (сборник)

— Что ж, хорошо. Дайте мне по крайней мере с ним попрощаться. Оставьте меня с ним на пять минут. Уж в этом вы мне не откажете, правда?

Хоскинс поколебался и кивнул.

— Идите.

Тимми подбежал к ней — в последний раз — и мисс Феллоуз в последний раз прижала его к себе.

На миг она забылась в этом объятии. Потом подтянула ногой стул, придвинула его к стене, села.

— Не бойся, Тимми.

— Я не боюсь, когда вы здесь, мисс Феллоуз. Тот человек злится на меня?

— Нет. Он просто ничего не понимает, Тимми. Ты знаешь, что такое «мама»?

— Мама, как у Джерри?

— Ну да. Как у Джерри. Ты знаешь, что это значит?

— Мама — это тетя, которая заботится о тебе, и она очень добрая, и делает хорошее.

— Верно. Так и есть. А ты хотел бы, Тимми, чтобы у тебя была мама?

Тимми поднял голову, чтобы взглянуть на нее, протянул руку и медленно погладил ее по щеке, как она часто гладила его.

— А вы разве не моя мама?

— Ох, Тимми.

— Вы не сердитесь, что я так сказал?

— Нет. Конечно, нет.

— Потому что я знаю — вас зовут мисс Феллоуз, но иногда, про себя, я называю вас «мама». Как Джерри свою, только он вслух говорит. Можно мне вас так называть про себя?

— Можно. Можно, Тимми. И я больше никогда тебя не брошу и никому не дам тебя в обиду. Я всегда буду заботиться о тебе. Скажи мне «мама», чтобы я слышала.

— Мама, — успокоенно сказал Тимми, прижимаясь к ней щекой. Она поднялась с ним на руках и встала на стул. Хоскинс, помнится, говорил, что все незакрепленные предметы уносит в прошлое вместе с отправляемым объектом. В кукольном домике одни вещи были закреплены, другие нет — например, стул, на котором она стояла. Значит, стул исчезнет. Пусть — это неважно. Исчезнут еще какие-то вещи. Она не знала, что захватит силовое поле времени, а что нет. Не имеет значения. Это не ее проблема.

— Эй! — завопил Хоскинс снаружи.

Она улыбнулась. Прижала Тимми покрепче, протянула свободную руку и всей своей тяжестью повисла на шнуре, натянутом между двумя скобами.

Стасис лопнул, и комната опустела.

Серебристое Облако подошел к жрице, которая, сидя на корточках, чертила на снегу магические круги.

— Мне надо поговорить с тобой.

— Так говори, — ответила она, продолжая свое занятие.

— Можешь ты ненадолго перестать чертить?

— Круги охраняют нас.

— Все равно перестань. Встань и посмотри на меня. Это важно.

Жрица хмуро, недовольно посмотрела на него и медленно поднялась. Вождю показалось, что он слышит хруст ее костей.

Снегопад на время прекратился, и солнце, уже низкое, светило над горизонтом.

— Говори же, — сказала жрица.

— Нам нужно уходить отсюда.

— Конечно. Всем это и так давно известно.

— И мы уйдем. Вот что я хотел сказать тебе. Уйдем сегодня же.

Жрица задумчиво почесала себе поясницу.

— Нам так и не удалось помолиться у алтаря.

— Да, не удалось.

— А ведь мы за этим сюда и пришли. Если уйдем, не помолившись — после того как отменили Праздник Лета — Богиня прогневается на нас.

— Богиня уже прогневалась, — раздраженно сказал Серебристое Облако. — И мы это знаем. Она послала на берег Чужих, которые не пускают нас к алтарю. Поэтому нам и нельзя помолиться. И оставаться тоже нельзя. Здесь нет хорошего укрытия, мало еды, а зима вот-вот настанет.

— Тебе уже давно следовало признаться себе в этом, Серебристое Облако.

— Да, следовало. Что ж, признаюсь хотя бы сейчас. Когда мы кончим говорить, я отдам приказ снимать стойбище, ты совершишь напутственные обряды, и мы уйдем. Ты поняла?

Жрица, посмотрев на него долгим взглядом, сказала:

— Я поняла. Но ты после этого не можешь оставаться вождем, Серебристое Облако.

— Знаю. Те, Кто Убивает, соберутся и сделают свое дело. Можете оставить меня в жертву Богине. Новый вождь поведет вас по этой горе на восток — искать убежища.

— Да, — сказала жрица, не очень взволнованная всем этим. — Кто же будет вождем после тебя? Пылающее Око? Расколотая Гора?

— Кто захочет.

— А если захочет не один?

— Тогда им придется сразиться, — пожал плечами вождь.

— Нет, это неправильно. Ты должен выбрать сам.

— Нет. Мудрость покинула меня. Мой век истек. Иди, готовься, жрица. Я все сказал.

И вождь отошел. Жрица окликнула его, но он не отзывался. Она бросила в него снежком, попала в плечо, но вождь не оглянулся. Он больше ни с кем не хотел говорить. Это его последний день, и он хотел одного — побыть в тишине и покое до тех пор, пока за ним не придут Те, Кто Убивает, с дубинкой из бивня. Завтра у него больше не будет болеть нога, и кто-то другой примет на себя бремя его власти.