Александр Улеев - Мыша и Дэн

– Хорошо, Вера … э…э…э…

– Да бабой Верой и зови, что тут политесы устраивать.

Нина улыбнулась:

– Хорошо, баба Вера, идите кормите детей.

Вслед за ней засобиралась и Кристина:

– Давай, подруженька, вливайся, а мне на службу надо, вечером за тобой заеду.

Оставшись одна, она несколько минут смотрела в окно, пока не отъехала Кристинина машина. Потом, встряхнувшись, подошла к шкафу, вытащила дела и медицинские карты своих подопечных:

– Ну, детки, давайте знакомиться, нам вместе долго жить.

Листая электронные страницы, она наблюдала, как перед её глазами пролетали короткие, но трагичные жизни и сердце сжималось от боли. Как врач она понимала, что можно им сострадать, но никогда не показывать жалость, потому что она может морально сломить ребёнка. Он сам должен осознать, что если перестанет бороться, то недуг его победит. Оторвал её от чтения стук в дверь:

– Нина Павловна, к вам можно?

– Да-да, войдите!

Невысокая кареглазая девушка подошла к столу и с любопытством посмотрела на Нину. Заметив на столе непрочитанные дела, она погрустнела и отвела от них глаза:

– Если вы сейчас не заняты, можно провести обход, реальное общение расскажет о них лучше, чем эти записи. Дети уже позавтракали, а через час у них начнутся процедуры и мероприятия по распорядку.

– Хорошо. Есть ли проблемные больные, кого нужно посмотреть в первую очередь?

Девушка задумалась, потом, заглянув в записную книжку, заговорила. Чёткими, профессионально выверенными определениями она вкратце обрисовала подопечных. Чем больше она поясняла, тем больше Нине нравилась эта русая девчонка со вздёрнутым носиком. Определившись с приоритетами, она надела халат и шапочку, повесила на шею стетоскоп и вслед за Катей поднялась на второй этаж. Только там она поняла, что Кристина подразумевала под понятием – страшно тут. От тишины, царящей в отделении, по спине пробежали мурашки. За двадцать лет практики среди детей она впервые не слышала гомона, смеха, бегающих из палаты в палату проказников. Заметившая состояние Нины, Катя вздохнула:

– Я тоже первое время привыкнуть не могла, неправильно это как-то, когда дети не шумят.

– Да, Катенька, это неправильно, и мы к этому привыкать не будем. Давай начнём с подопечных Иннокентия Семёновича.

Обход подходил к завершению, а настроение Нины подымалось. Общее состояние пациентов было удовлетворительным. Все дети были ухоженными, палаты прибранными и проветренными. У девочек с травмами спины стояли последние модели реанимационных коек с массажем, климат-контролем и голосовым управлением наклона ложа и вызова персонала. Оставалось посетить самых маленьких и заняться общей рутиной, доставшейся ей вместе с должностью. У маленьких она застала абсолютную идиллию. Мальчик с забинтованными руками сидел на кровати, а рядом с ним девочка, прикрывшаяся пледом, которая кормила его с ложечки. Отвлекшись на шум открывающейся двери, она пронесла ложку мимо открытого рта мальчика, ткнув её куда-то в подбородок и измазав творогом. На его возмущения лишь тряхнула гривой огненно-рыжих волос и, отставив тарелку, повернулась к вошедшим:

– Здравствуйте! А это вы новый доктор, который нам сопли лечить будет?

Катя укоризненно покачала головой:

– Машенька, ну кто тебе такое сказал?

– Баба Вера. Она сказала, что это наш любимый недуг, а Вера Павловна искоренит это наказание господнее.

Нина, улыбнувшись, подошла к детям:

– И сопли, и всё остальное вылечим. А теперь давайте познакомимся по-настоящему, а не через бабу Веру. Меня зовут Нина Павловна, я детский доктор. А вас?

– Меня Маша Калинина, а это – Данька.

Мальчик недовольно засопел:

– Не Данька, а Даниил Романович Крутов.

– Ой-ой-ой, какие мы! На Романовича ты ещё веса не набрал и показав ему язык, повернулась к Нине.

Та с улыбкой поправила выбившийся из-под шапочки локон. Вдруг девочка застыла, а два её изумрудных глаза округлились в удивлении:

– Нина Павловна, а на вас в детстве солнышко тоже плюнуло?

Сообразив, о чём она спрашивает, женщина рассмеялась и, сняв головной убор, тряхнула огненным водопадом:

– Да, оно за мной всё детство гонялось.

Дружный смех взорвал тишину приюта, а Нина ещё раз для себя решила выкорчевать безнадёгу с корнем из детского учреждения. Даниил старался прикрыться забинтованными руками от Маши, которая пыталась наградить его щелбаном:

– Это кто говорил, что все рыжие злые? Даня говорил. Значит и Нина Павловна злая? Отвечай!