Надежда Максимова - Точный удар

– Потому что вопросами въезда-выезда, а также и прописки занимаются именно они. В администрации такой информации нет.

Хм, вполне логично. Кстати, теперь появился повод познакомиться с учреждением, с которым мне рано или поздно придется столкнуться. И лучше, если знакомство произойдет сейчас, пока я для властей белый и пушистый. Взглянув на схему с обозначенным адресом полицейского управления, я отправился пешком.

Здание было видно издалека, благодаря системе приятных на вид указателей, обозначающих дорогу. Строение казалось небольшим, в скромных два этажа, стены покрывали квадраты и полосы двух цветов: чисто-белого и жизнеутверждающе желтого. Глядя на эту красоту, сразу верилось, что внутри сидят внимательные, добрые люди, готовые каждому прийти на помощь.

Обычного скопления машин поблизости не наблюдалось, и на обширной пустой площадке перед входом стоял только один автомобиль с полицейскими эмблемами. Его экипаж занимался исполнением своих прямых обязанностей. Конкретно говоря, они тащили в здание некого мужичка, одетого, как бомж, и судя по крикам, пьяного.

– Нищеброды! – вопил бомжара. – Жизнь вас томит, как ровный путь без цели!

Умаянные полицейские примерялись тащить его и так, и этак, но пьяный с неожиданной для его убогого вида прытью, мотал их по двору, как упорный щенок тяжелую тряпку.

– Перед бедой позорно равнодушны! – орал он. – Пред властью вы – ничтожные рабы!

Исторгаемый мужичком текст показался мне знакомым.

– Простите, – закричал я и поспешил к месту действия. Все-таки не часто в Городе встретишь человека, который хоть и криво, но цитирует Лермонтова. Здесь вообще читают только порники да газеты со сканвордами. А товарищ образован.

Я опоздал буквально на мгновенье. Потеряв терпение, один из полицейских сделал короткое движение рукой. Бомжара выдохнул что-то вроде «Хех!» и обвис.

– Простите, – повторил я, приближаясь вплотную. – Очень сожалею, но это мой дядя. Если я могу как-то компенсировать…

Полицейские прислонили обвисшего к машине и развернулись в мою сторону.

– Лично вам, – добавил я интимно.

– Турист? – спросил тот служитель порядка, что был повыше.

– Да. Приехал навестить родственника, а мне сообщают…

– Документы.

Я поспешно зашарил по карманам, извлекая все подряд. В том числе кошелек, толщина которого смотрелась достойно.

Старший полицейский взял паспорт, не отводя взгляда от моего лица, привычно перелистнул две странички… Помедлил, продолжая разглядывать мою физиономию, потом опустил глаза и сверил увиденное с напечатанным.

– Где проживаете? – спросил он тоном, не сулящим ничего хорошего.

– Вторая Пригородная, семьдесят восемь, – отчеканил я, изо всех сил изображая благонадежность.

Полицейский еще некоторое время поизучал документы… потом характерным жестом передал их мне.

– Хорошо. Забирайте. – Служители порядка чуть расступились, как бы освобождая мне проход к притихшему «дяде». – Штраф вам пришлют на указанный адрес.

– Огромное вам спасибо, – пролепетал я и бросился к любимому родственнику. – Я знал, что встречу полное понимание.

– Присматривайте за ним, – посоветовал на прощание полицейский.

– Непременно. Обязательно. Не оставлю ни на минуту.

– Ну-ну…

Такси, в которое я погрузил вновь обретенного дядю, было беспилотным. Потому что ни один живой водитель не вынес бы могучего запаха перегара, исходившего от «родственника». К счастью, после короткого полицейского движения, пришедшегося в район печени, мужичок утратил боевой азарт и почти не сопротивлялся моему дружескому участию. В противном случае в одиночку мне вряд ли удалось бы усадить его в транспорт – бомж оказался коренастым.

Когда мы достаточно удалились от служб правопорядка, я решил, что настало время познакомиться.

– Как вас зовут?

– Рембрандт ван Рейн, – пафосно ответил родственник, болезненно потирая правый бок.

– Что, тот самый?

– Именно.

– Я думал, он умер.

– Искусство бессмертно!

Я внимательно оглядел собеседника. Круглолицый, крепенький, в возрасте хорошо за пятьдесят…. Чем-то он действительно походил на голландского гения.

– По портретам я представлял вас несколько иначе.

Ответом был взгляд свысока:

– Кто ты такой, чтобы судить о моих портретах?

– Значит, вы художник?

– Только в этом городе могут спросить художник ли Рембрандт ван Рейн!

В таком духе мы общались всю дорогу.