Владимир Сергеев - База. Антарктический рубеж

Запросив у диспетчера разрешение на взлёт, и получив добро, он резко отпустил тормоз и ещё добавил обороты двигателя. Короткий разбег и его самолёт легко взмыл в небо, палуба осталась далеко внизу и продолжала стремительно удаляться. Сделав пару кругов над авианосцем, он направил свой истребитель на наземный аэродром, где служил еще неделю назад, и легко совершил посадку. Не покидая взлётки, он развернулся и, перегнав самолёт в начало полосы, опять взмыл в небо. Сделав круг, уже над наземным аэродромом, он совершил ещё одну посадку и опять взлетел.

Ну, пожалуй, достаточно, он уже почувствовал все нюансы управления этой машиной. Управлялась она легко, откликалась на перемещение ручки весьма адекватно, хороший самолёт. Можно пробовать садиться на палубу. Он снизился и прошёл над авианосцем, имитируя заход на посадку, развернулся и начал уже реально садиться на лётную палубу. Лёгкий толчок и самолёт покатился по палубе, торможение и вот он остановился на конце взлётной полосы авианосца. К нему уже спешили техники.

Джордж заглушил двигатель, вылез из кабины и направился к стоящему в сторонке Сноудену.

– Нормально, капитан, – сразу заговорил тот, – ещё немного потренируешься, и будет совсем хорошо. Как самолёт, слушается?

– Да, сэр, хорошая машинка. Разрешите ещё сегодня потренироваться, – ответил Джордж.

– Давай, сейчас парни осмотрят самолёт, заправят, и можешь взлетать, до вечера ещё время есть.

Спустя неделю тренировок, Джордж уже уверенно садился и взлетал с палубы авианосца. Постепенно он запомнил имена всех офицеров авиакрыла, а с техником Джексоном и вторым лейтенантом Смитом даже подружился. Ну, а сразу после рождества авианосец покинул базу и взял курс на ледяной континент. При прощании Джессика рыдала в его объятиях, он даже засомневался в своём решении поучаствовать в экспедиции. Но, нет, всё он сделал правильно. Если любит дождётся, а нет – значит не судьба.

Антарктида всё-таки не располагает к прогулкам, холод уже проник под куртку и начал стискивать тело в своих ледяных объятиях. Джордж выбросил очередную выкуренную сигарету и пошёл к трапу, по которому стал спускаться в тёплое нутро своего плавучего аэродрома. Впервые, за всё время экспедиции, у него появилось реальное желание принять внутрь чего-нибудь согревающего.

Чёрт. Заметил или нет? А если заметил, доложит, или промолчит? Михаил смотрел вслед шедшему по проходу инженеру Миллеру, а мысли как загнанные в клетку птицы, метались в голове. Тем временем Миллер дошёл до ворот и покинул механический цех. Так, надо успокоиться. Михаил присел на металлический стул возле пульта управления своего станка. Допустим, Миллер заметил у меня нож и сдаст меня гестаповцам. Что мне грозит? Ну, конечно, побьют, будут пытать, для чего сделал нож, кого хотел убить? Если сказать, что нож сделал для самозащиты или из любви к холодному оружию, вряд ли поверят. Скорей всего будут бить дальше, а это не лучший вариант, здоровье нужно беречь.

Нет, надо что-то другое придумать. А что если сказать, что хотел убить реального человека, например Зайцева, бригадира, за то, что придирается, ругается, выработку занижает. Им на наши разборки наплевать, хоть каждый день друг друга бейте, лишь бы на работе не отражалось. Естественно за покушение на убийство по головке не погладят, но бить скорей всего сильно не будут. Дня на три в карцер сунут и успокоятся, ну и нож конечно отберут. А что, может прокатить, надо только Семёныча предупредить, а то он человек простой ещё обидится и ляпнет что-нибудь.

Он поднялся со стула и поискал глазами бригадира, тот стоял возле своего станка и внимательно смотрел на обрабатываемую деталь. Михаил не откладывая подошёл к нему и объяснил ситуацию.

– Едрит твою на лево, – заругался тот, – Мишка, ты своей смертью точно не умрёшь! Угораздило тебя.

– Не ссы бригадир, – довольно резко ответил Мишка, – все там будем. А работать до старости на немцев я не собираюсь. Они наши города бомбили, наших мужиков миллионами убивали, а женщин насиловали и тоже убивали, а я буду за кормёжку на них пахать и радоваться. Ты, что Зайцев добровольно в плен сдался, что ли?

– Да ты, что Миша такое говоришь, – возмутился бригадир, – меня под Сталинградом контузило, так без сознания в лагерь и попал. Только там и очнулся, у меня и свидетели есть. Никита Збруев из литейки со мной в лагере был, может подтвердить.

– Ладно, Семёныч, не кипятись, верю я тебе, но если, что спросят, говори на меня гадости, что хреново работаю, что ты меня постоянно ругаешь, ну в общем, подыграй мне. Авось и обманем немчуру, ну ладно, пошёл я, – Михаил поспешил к своему станку, как раз пришло время поменять инструмент.