Родион Радькин - Голос из прошлого

– Э-э-э, кончай обзываться. И с кем ты там ещё разговариваешь.

– А-а, это мой коллега, мы всей командой сейчас ведём эту связь с тобой.

– И сколько вас там?

– Какое это имеет значение? Нас четверо. Минутку, Юрий Гагарин ты сейчас посмотрел налево, там что-то быстро мелькнуло. Что это было? Какое-то средство передвижения?

Михаил вскочил на ноги и стал озираться по сторонам пытаясь понять откуда за ним наблюдают. За ним была голая бетонная стена, впереди небольшой пустырь, заросший травой и заставленный стопками бетонных плит, каких-то железяк и прочим строительным мусором. Камеру можно было спрятать в сотне мест так, чтобы он никогда её не нашёл.

– Юрий, ты очень быстро двигаешь глазами, изменения в видео получаются очень быстрыми и почти ничего невозможно разобрать.

– Что? – эта информация буквально пригвоздила Михаила к месту. – Ты хочешь сказать, что ты смотришь сейчас через мои глаза?

– Да, это так, мы можем видеть то, что проходит через твой зрительный нерв. Не так как в головидении, потому что человеческий глаз очень быстро фокусируется на новых предметах.

Миша оттянул воротник джемпера и заглянул во внутрь, себе на грудь.

– Скажи Алекс, сколько родинок я вижу.

– Юрий Гагарин, это проверка?

– И хватит называть меня Гагариным, если вы нашли меня, то могли бы хотя бы имя моё узнать.

– Э-э-э, но ты в самом начале сказал, что тебя зовут Юрий Гага.. Гагарин. Или я неправильно произношу твоё имя?

– Забудь, это была шутка, так сколько родинок я вижу?

– Мы видим две больших и две маленьких родинки в том месте куда ты смотришь.

Чёрт. Это было правдой. От осознания того, что кто-то сейчас залез к нему в голову и смотрит его глазами, слышит его ушами, да ещё и может говорить в любое время и его невозможно заткнуть, Михаил почувствовал себя голым. В памяти всплыло одно из самых мерзких воспоминаний детства, когда родители посадили его в такси и отправили в другой конец города к бабушке. Таксист тогда включил какую-то мерзкую музыку и всю дорогу болтал без умолку рассказывая про каких-то своих женщин и как он с ними занимался сексом. Вот то ощущение беспомощности, невозможности что-либо изменить снова захлестнуло его. Тогда он закрыл глаза и изо всех сил старался не слушать, что говорит таксист. Что делать сейчас он не знал. Глаза остановились на полу-содранном со стены плакате с гастролями какой-то группы.

– На какую букву я сейчас смотрю, на А или на С?

– Ты сейчас смотришь на лицо человека с длинными волосами. – ответил голос в голове. – Если ты не Юрий Гагарин, то как тебя называть?

– Миша, – произнёс он мысленно. Воцарилось молчание.

– Или нам продолжать называть тебя Юрий Гагарин?

– Меня зовут МИША. – как можно более чётко подумал Михаил закрыв глаза.

– Ты слышишь меня?

– Значит они не слышат моих мыслей, скорее всего. Хоть какая-то приятная новость. Эй придурок, ты слышишь меня? – подумал он.

– Мы слышим тихий шум, но изображение исчезло и ты не отвечаешь. Скажи, ты слышишь меня? С тобой что-то случилось? Раджив, Тонга что у него с параметрами? Он в сознании? – голос сумасшедшего профессора из будущего не изменился ни на йоту в интонациях, но теперь обращался к кому-то другому.

…И не видят, если я закрываю глаза. Чёрт возьми, Таня, и наш с ней секс, что теперь будет? – Лихорадочно думал Миша.

– Раджив, Олан, что произошло, почему пропала связь? Тонга ты ничего не трогал!?

– Мне кажется он просто закрыл глаза и молчит. – раздался женский голос, он был намного приятнее, хотя, конечно, механическость в интонациях и полное отсутствие эмоциональной окраски портило его. – для меня было бы шоком поговорить с людьми из будущего. Профессор дайте ему пару минут освоиться, он всё-таки из прошлого. Кто знает, какие там были обычаи и суеверия.

– У вас там есть женщина?

– О! Юрий Гагарин, я рад, что ты снова говоришь. Ты закрыл глаза? Почему?

– Давайте договоримся, профессор. Во-первых, меня зовут Миша, Михаил, а не Гагарин.

– Хорошо, Миша-Михаил, я буду называть тебя так.

– Миша и Михаил – это одно и то же имя, и называть нужно или так, или так, а не склеивать имена в одно целое.

– Михаил?

– Да. Второе. Я работаю и у меня есть личная жизнь. Я не могу часами разговаривать с вами. Давайте договоримся о времени, когда мы будем говорить, а в другое время, я требую, чтобы вы не подглядывали и не подслушивали за мной. Понятно?

– Э-э-э, Михаил, какое подглядывание!? Мы сейчас вместе с тобой находимся у дверей величайшего открытия, которое изменит будущее, а может быть и прошлое.